Добрые сказки. Гектор Шульц

Прохожие давали деньги старухе, а на ребенка никто не обращал внимания. Впрочем, даже старая попрошайка перестала грозить девочке кулаком, сосредоточившись на охмурении очередных людей.

      Один из них, полный мужчина в черном пальто, задержался на минуту, а потом, раскрыв пакет, вытащил оттуда буханку хлеба и протянул её старухе. Злобой блеснули её глаза, а потом вновь вернулся лицемерный шепоток. Мужчина улыбнулся и, вздохнув, направился к припаркованной машине.

      Старуха, дождавшись, когда он отъедет, в сердцах швырнула буханку в мусорное ведро и, воровато озираясь, отошла за угол, где принялась считать деньги, собранные за время стояния возле магазина. Ослепленная блеском монет и хрустом купюр, она не заметила, как к урне подбегает девочка и, воровато озираясь, вытаскивает оттуда чуть испачканную и слегка влажную буханку белого хлеба, а потом и те монетки, что бросила туда старуха.

      Попрошайка, увидев это, разразилась бранью и бросилась обратно, но девочки и след простыл. Только раз мелькнула в гуще прохожих сиреневая дутая куртка, да пропала, уступив место прежним хмурым прохожим, которые спешили по делам. Старуха сплюнула злой слюной на землю и, вернув на лицо выражение скорби и стыда, принялась ждать новых подаяний.

      А девочка бежала к своему дому. Она торопилась, сжимая в руках влажную буханку хлеба и две дешевых сосиски, купленных на вытащенную из урны мелочь. Глаза ребенка блестели и в этот раз от радости. Надежда, разбившаяся хрустальным бокалом, вновь заиграла яркими искрами, даря тепло и счастье. Прохожие, недовольно цокая языками, уворачивались от ребенка, который ловко лавировал в людском потоке, крепко держа в руках хлеб. Но девочка их не замечала. Она бежала к дому, где её уже ждали.

      В сухом подвале, между горячих труб и гудящих конструкций, лежала старая собака. Она изредка поднимала седую морду, принюхивалась и, тихо заскулив, снова укладывалась на сухую землю. Её глаза давно уже покрылись серой пленкой. Такой же серой, как и небо, которого она уже никогда не увидит.

      Девочка, забежав в подвал, бросилась к собаке, а та, почуяв знакомый запах, слабо завиляла хвостом и лизнула руку ребенка горячим языком. Засмеявшись, девочка подвинула к себе старую пустую миску и, покрошив туда немного хлеба и сосисок, протянула это собаке. Собака, слабо виляя хвостом, слепо ткнулась в чашку и, почувствовав еду, принялась жадно её есть. Она глотала, почти не жуя хлеб, не замечала сосисок, и по-прежнему виляла хвостом, когда чувствовала, что её гладит по голове знакомая рука.

      – Кушай, Снежа, кушай. Не торопись, – улыбалась девушка, гладя собаку по голове. – Там и сосиски есть. Вкусные? Тебе нравится?

      Собака не отвечала. Это только в сказках собаки говорят, но её благодарное молчание было лучше всяких слов.

      – Покушала? Умница, Снежа, – девочка налила в пустую миску воды из стоящей рядом бутылки и напоила слепую собаку. – Вечером я тоже принесу тебе хлебушек.

      Собака