Голос Жизни. Александр Валерьевич Волков

и честно, но иногда приходилось, чтобы не врубиться в очередного прохожего, которые бились об меня плечами каждые пятнадцать метров. Ну, задумалась я, с кем не бывает? «Эй, смотри куда прешь, девочка!» «Слепая, что ли?!» «Бухая?!». Я была полна раздумий и безымянного холодного пива из «Закусочной Монти», где знакомый бармен Томас, в надежде когда-нибудь уложить меня в постель, был готов налить мне любой напиток. Не сказать, что он мне не нравился, не сказать, что он не был симпатичным, я бы даже назвала его милым, но….

      Не мое.

      Интересно, я вообще когда-нибудь влюблюсь? Не в тело, а, так сказать, в душу? Испытаю ли настоящую любовь? От которой ноет в животе, и голова кругом? Хотя, может, у меня такое уже было, а я просто не заметила….

      Неважно.

      При виде Томаса никаких теплых ощущений я не испытывала. Но зато я могла купить что угодно и с большой скидкой. С неохотой подняла голову, отошла с курса очередного пешехода, увидела в конце проспекта синий угол трехэтажного торгового центра. Едва слышно и с недовольством вздохнула. До дома топать еще далеко, но надо было торопиться: скоро должна была начаться моя любимая передача «Вокальный феномен», которую показывали каждую среду. Я мечтательно улыбнулась уголком губы, и подумала, как было бы классно посмотреть «Вокфен», это я так сокращенно называла «Вокальный феномен», вживую. А еще лучше – приять участие и победить. У меня дух захватывало от мысли, что после моего выступления люди будут аплодировать мне, а я буду плакать, или улыбаться под одобрительными взглядами именитых жюри и наставников. Звезд американского вокала.

      Голоса у меня не было совершенно, от слова совсем. Неплохо получается, да, говорил Джек, мой папа. Говорил. Но я-то видела, что ему стоило усилий не морщиться от моего пения. И зачем врать людям? Зачем льстить? «Ах, какая невезуха, нет ни голоса, ни слуха» – вспомнила я одну песенку на русском языке. Да, помимо западного вокала я любила еще и русский, изучала русский. Слышала на этом языке такие замечательные песни, что не смогла устоять перед мыслью об их исполнении.

      Но нет. Ни петь на сцене, ни выиграть в «Вокфене» мне не суждено. Оставалось только смотреть, чувствуя мурашки на спине и мечтая, что эта наряженная в шикарное вечернее платье чувиха на сцене – я.

      Смотреть…. Я даже в зал попасть не могла. Денег не хватало. Разве что интернет и планшет, но….

      В интернете смотреть – не то.

      Я любила брать пиво, пока отец пахал в ночную смену охранником в загородном отеле в Соулсе, плюхалась на диван, и смотрела шоу на большом экране. Одна из множества радостей в моей жизни – красивое пение. Вот мне там хотелось быть. На сцене. Петь и изливать душу. А не вот это вот все…. От взгляда прохожих становилось реально грустно: они выглядели серыми, унылыми, морды были хмурые и недовольные.

      Толпа пешеходов вдали издала многоголосый крик и послышался хлопок взрыва, взвыли сигнализации машин, припаркованных возле торгового центра, я вздрогнула и сердце застыло.

      «Это еще что за черт?» – подумала я настороженно, когда нервов неприятно коснулся легкий приступ тревоги.

      Синий торговый центр, к которому я направлялась, с грохотом и гулом рухнул. Просто рассыпался на глазах, в момент сложился как карточный домик, и в воздух взметнулось огромное облако пыли, накрывшее проспект. Люди дрогнули, встревоженно остановились, сосредоточенно всматривались в сторону рухнувшего ТЦ, и всё, кроме воющих сигнализаций, затихло.

      Сначала я не поверила, сначала я подумала, что мне показалось, но я услышала женское пение впереди, исходившее от центра проспекта. Гротескное, мрачное, высокое и очень объемное, будто бы сама смерть вылезла из чистилища, решив немного позаниматься тоскливым вокалом, чтобы подготовиться к черной опере, все слушатели которой собирались умереть. Ноты песни вызывали чувство безысходности и тоски, нестерпимой грусти, от которой едва не хотелось плакать. Чем-то напоминало «Эльфийскую песнь» из одноименного аниме.

      – Кто поет? – с непониманием спросил лысый мужичок метрах в трех от меня.

      – Я не знаю…. Пойдем…. Уходим, милый, – его схватила за локоть перепуганная полная женщина лет тридцати. – Давай. Уходим.

      Тишину снова разорвали крики. Из туманной завесы в ужасе выбегали напуганные люди и мчались подальше от певицы, расталкивая всех на своем пути. Меня несколько раз чуть не снесли, я отпрыгивала в сторону: лица людей были искажены ужасом, они, по велению инстинкта, заставлявшего страуса прятать голову в песок, уносились прочь, пробегая мимо меня один за другим. Слева и справа о твердый камень тротуара стучали подошвы туфлей, каблуков, и кроссовок, слышались крики паниковавших людей.

      Впереди, по краям проспекта, громыхнули, рухнув, здания. Под ногами задрожала земля, и мне аж ягодицы свело. «Это что, землетрясение?!» – думала я в ужасе, даже не зная, куда податься. Меня просто парализовало. Трещали, разламываясь, стены, со звоном на тротуар осыпались стекла из разбитых окон. На проспекте с металлическим грохотом врезались автомобили, со звоном разбивались фары, выли клаксоны. Водители пробовали дать деру, они пытались развернуться, в панике, даже не рассчитывая курса, и неизбежно