Песочные часы. Макс Фетт

– стань мужиком. Все нормально. Но проблема здесь в том, что тебе не объясняют, как это нужно сделать. Поэтому детям приходится самим придумывать себе правила и границы этой мужественности. Это то же самое, что и поставить члена какого-нибудь племени посреди мегаполиса в разгар рабочего дня, всучить ему лопату и крикнуть: «делай!». От растерянности он решит, что у него в руках копье и пойдет охотиться на голубей, хотя ты хотел, чтобы он посадил куст на пяточке земли.

      – А зачем вам тру-трубочка? – язык уже отказывался меня слушаться, однако все ещё хватало ума не сболтнуть лишнего.

      – Нравится мне так, – пробурчал дед. Я принял это как должное и отпил ещё немного из бутылки.

      По ощущениям, в пиве было не меньше градусов девяти. И несложно догадаться, что они не очень-то хорошо повлияли на паренька, который за всю жизнь не пробовал и капли спиртного. Более или менее меня отпустило только под самый конец. Наверное, первое, что всплывает в памяти это то, как дед без умолку говорил о своем псе. Хоть тому вообще было все равно. Бакс просто лежал. Один раз прохромал к миске и потом снова улегся.

      Примерно в таком ключе мы проговорили около часа. Бутылка в моих руках опустела. Дед ещё несколько раз ходил на кухню за другими, но приносил только себе и вскоре засопел в кресле. Но очень скоро его разбудил скрип тормозов и крики взрослых, доносящихся с улицы. Им все-таки удалось привести Тявку обратно и починить ту рухлядь, которую Ваня называл машиной, но вернув его, они не заметили, что отсутствовал один из пассажиров. Пса усадили у Дины в ногах, и никто не удосужился посмотреть на заднее сидение, приняв кучу сложенных там вещей за уснувшего младшего.

      – Это меня, кажется, зовут, – я потер замыленные глаза и попытался встать, но получилось у меня это не сразу. Первый в моей жизни вертолет начинал раскручивать лопасти.

      Дед же резко проснулся с невнятным бурчанием, обронив пустые бутылки с кресла на пол. Он не сразу понял, что произошло, но потом зевнул и махнул мне рукой.

      – Вали отсю… а нет. Стоять! Шкет… Ты это, про меня тут языком своим не плети никому, понял? – он немного занервничал. – Твоим незачем знать, что ты тут делал.

      – Они ничего покупать не хотят.

      Дед допил через трубочку остатки пива:

      – Просто иди и скажи, что загулял и заблудился. А вообще! Лучше их обвини. Они же тебя тут оставили. А ты ребенок, тебе можно шастать, где угодно.

      – Можно?

      В ту секунды его слова были для меня целым открытием. Где угодно? Прямо вообще-вообще везде? Даже на улице через дорогу, где дом прямо в лес уходит? Мой рот открылся и не закрывался от удивления.

      – Да-да, – сухо подметил он. – Все, шагай отсюда и только попробуй хоть слово сказать своим. Понял? – от кивка я повалился вперед, но удержал себя на месте. Дед откинулся на спинку кресла и перед тем, как захрапеть, сквозь надвигавшийся сон сказал закрыть за собой дверь.

      Оставив нового друга в покое, я вышел к двум взрослым, сильно озабоченным моей потерей, и постарался