Прилив. Книга 1. «РУТ». Алекс Коста

где жители выходят, по вечерам, на крыльцо, чтобы пропустить штук пять бутылочек «Курс», закусывая «Раффлс», прикуривая «частокол»¹, одна от другой.

      Единственное, что отличало этот чахлый городишко… нет, это даже была не лесопилка. И не бывшие дальнобойщики, алкоголики на пенсии.

      Там была воронка, размером с «Катерпиллер», идущая вглубь земли, прямо на центральной площади. Похожая на закручивающееся торнадо, только вместо вихрей, были земляные уступы.

      По ним спускались тяжелые грузовики-самосвалы. Рядом с ними, в жуткой пыли, прижимаясь к земляным осыпающимся стенкам, шли люди. С детьми, по одиночке, парами. Хуже того, с ними еще были их домашние животные.

      Особенно больно было видеть ухоженных кошек, которые своими пушистыми лапками, пытались найти хоть какой-то путь, среди комком земли, держаться подальше от «злых» протекторов больших грузовиков.

      Насколько хватало глаз, тянулась вереница людей, животных и грузовиков. Все спускались, но никто не поднимался. Похоже, что подниматься, при всем желании, было невозможно. Кольца уступов были устроены как винт, который может только вкручиваться, крутиться в одном направлении.

      Она подумала, что жалеет даже не то, чтобы этих людей, пропадающих в земляной пучине, а то, что этот маленький город может похвастаться только этой воронкой.

      От этого зрелища, она перенеслась в школьный класс. За партами сидели дети, примерно десяти лет, с эталонной внешностью. Блондины, брюнеты, один рыжий, парочка с азиатской внешностью и несколько с арабской. Мальчики и девочки, пятьдесят на пятьдесят.

      Чем вы особенно гордитесь в вашем городе!? – спросил кто-то, наверное, учитель, хорошо поставленным голосом, оставаясь за кадром.

      Девочка с белой внешностью вытянула руку, поднялась, рассказала, что в ее городе есть полигон для испытания самолетов. Азиатский мальчик ответил, что в его городе родился известный исполнитель блюз (тебе-то откуда знать про блюз, джеки-чан?). Рыжий начал про спортивную команду. Но, его «и вот, в суперкубке» прервал здоровенный парень, со спутанными сальными волосами, в грязной одежде, с отстраненным лицом.

      Вот, в моем городе… – он загремел, не по-детски, оформившимся басом, – Никто известный, в-а-а-ще не родился. Нет там, как их… никаких полигонов, а спорт… ну есть кое-какой – драки, наверное, рядом с пабом для «леприконов». Эт-то можно назвать спортом… – он неприятно хохотнул, – А! Во еще, что! Все дома, на хрен, покосившиеся, все отваливается! Дороги, так ва-а-а-ще, дерьмо!

      Зато, зато… посреди центральной площади есть… о-г-р-о-омная такая дырень! Да, дырища прямо в земле, размером с, мать его, полигон для долбанных самолетов. В нее все спускаются, но никто не поднимается. Ха-ха-ха!

      Звучит патриотическая музыка. Оркестр берет высокую ноту, на фоне неба и нервно трепыхающегося флага, надпись: Гордись дырой в своем городе!

      А, лучше так: гордись своей дырой!

      Стебно, нахально, двусмысленно. Как Мэни любил. А, главное, универсально.

      «Гордись своей дырой!» – подходит и для рекламы кредитования,

1

«Частокол» – сленговое название сигарет «Chesterfield», происходящее в связи со сходством написания логотипа с частоколом.