Времена цвергов. Далия Трускиновская

Урар.

      – Покажи на пальцах.

      Хотя большинство слов темных альвов было понятно белым альвам, но попадались и такие, которые требовалось пояснить.

      Когда Урар и Браммар ушли, Верриберд сел на скамью, прислонился спиной к древесному стволу и стал думать. Сперва он попросил у своего дерева силы, чтобы эта сила вошла в его голову, в его рассудок. Этому белых альвов обучали с детства. Потом он попросил совета.

      Дерево, возле которого Верриберд поставил шалаш, было старым, очень старым – возможно, даже помнило предков. Его советы чаще всего бывали мало понятны, приходили в рассудок не словами, а ощущениями. Вот и сейчас – Верриберд ощутил страх. Дерево делилось с ним каким-то давним страхом.

      И он впервые подумал, что далекие предки имели не очень-то верное понятие о добре и зле.

      Потом наступила зима. Темные альвы продолжали трудиться в земной глубине, а горожане приезжали за товаром на санях. Белые альвы старались спать как можно больше в своих шалашах.

      Верриберда разбудил Энниберд. Он ввалился в шалаш без предупреждения.

      – Возле озера ходят люди, они угрожали мне, – сказал молодой альв. – Они отчего-то решили, будто я украл у них ребенка. На что мне людской ребенок? Если мне захочется иметь дитя, я не пойду за младенцем к людям!

      Он был взволнован и даже сердит – редкое для белого альва состояние.

      – Забирайся сюда, а то замерзнешь, – пригласил Верриберд, уступая нагретое место. – И рассказывай, что там произошло.

      – Я сам толком не понял. Эти люди, горожане, придумали, что им нужно кататься в санях по озерному льду. Они взяли с собой детей, позвали бегунов – знаешь, тех, что пришли из-за Земмельдинских гор и нанялись в Эрменрийхе гонцами и носильщиками. Они повесили лошадям и бегунам на шеи лисьи хвосты, сани тоже как-то убрали…

      – Что убрали?

      – Ты живешь в лесу, ты не видел этих повозок, которые скользят по снегу и по льду?

      – Ах эти? Видел. На них приезжают за дровами.

      – Дети бегали, кричали, играли, они ушли далеко – туда, где Неринне впадает в озеро. Потом взрослые стали звать их, послали за ними бегунов, те их не нашли…

      Верриберд вздохнул – племя бегунов разумом не блистало. Вот чем оно блистало, так это скоростью бега. Почти люди, только покрытые шерстью, быстроногие и выносливые, считали белые альвы, и иметь с ними дело все равно что иметь дело с детьми. Бегуны часто нанимались к горожанам – таскать повозки и сани, переносить небольшие грузы в случаях, когда нужна именно скорость. Нанимались они и на службу к баронам, но в замках не жили – не любили жить в тесноте. Если бы не они, вряд ли бароны с челядью и горожане лакомились бы свежими сливками от коров, что паслись на горных лугах.

      Бегуны иногда ночевали в городах, но жили даже не в селах, а в стойбищах на лесных опушках, это было удобно – кому нужно, сразу мог их отыскать. Вот и сейчас их наняли для зимних забав, а расплатиться, скорее всего, пообещали жаренным на вертелах мясом, горячими пирогами, ароматными пряниками – тем, что сами они себе приготовить не умели.

      – Потом