Жулики. Книга 3. Николай Захаров

всех заанафемит? Батюшка у нас понимающий. Мы его и по борозде катам, коль дожжа нет долго. Терпит. Понимат че хрестьянина земля кормит.

      – Ну-у-у, брат – это совсем уже язычество. Волхвов Велесовых, да Яриловых так то, по борозде елозили, а вы попа.

      – А где ноне волхва таво взять? Вывелись. А кто вывел? Понятно опять – попы. Вот и терпят,– взглянул хитро на Серегу Тихон.

      – Логично.

      – Чаво?

      – Молодцы говорю. Богоносцы.

      – А мы и носим. Вона скока крестных ходов. С иконами вокруг храма. Носим, как не носить, коль велят?

      – А самим – это бы и в голову не пришло делать?– спросил Серега, и Тихон укоризненно взглянул на него.

      – Пошто ба самим? Откель нам знать када нада? На то и поп тама в рясе – свечки льет. Пущай висят в храме. Эта как жа? Заходи, да неси, када в голову взбрело? Ить это не порядок! Ты, Серьга, шибко грамотный я гляжу. Языков иноземных столь знашь, а не понимаш, что порядок должон быть.

      – Миш, где-то мы уже про «порядок» слышали? Помнишь Зотова Филимона?– Мишка кивнул и помог пальцем мигнуть пострадавшему в свалке глазу.

      – Всякая власть от Бога, волос не падает с головы у человека без воли Его, ну и про то, что он за порядок т. е. – власть. Так и помер дураком,– припомнил Серега.

      – Все умирам дураками. Хоть весь век учись,– вздохнул Тихон.

      – А что барин ваш – хрестьянин и вас христиан за бутыль одеколона продал – это как?

      – Кажный за свое ответит. Гореть барину в аде,– Тихон насупился. Не понравилось видать, что Серега перевел разговор на тему больную.

      – А батюшка ваш, что говорит про крепостное рабство?– не отставал Серега.

      – Терпите, говорит. Бог терпел и нам велел. А барина мы ужо сколь раз жгли. Сами сожжем, сами потом отстроим. Как устаем терпеть, так и жжем.

      – Весело там у вас на деревне. И кино никакое не надо. Не жизнь, а сплошные пляски половецкие с саблями.

      – А че? И тако быват,– согласился Тихон, пропустив заморское слово "кино" мимо ушей:

      – Вот вернусь, хозяйством обзаведусь,– расплылся он в мечтательной улыбке.

      – А боярин? Не загонит опять в рабство?– заинтересовался Серега.

      – Да как он могет? Забыл, поди, давно. Вынюхнул "дикалон", да забыл. Я теперича вольный хлебопашец. Землицы ба прикупить десятин пять для началу… – продолжал строить планы Тихон.

      – А жена с детьми как? Разве их отпустят к тебе без выкупа? Заломит денег барин, и будешь опять на него пахать, как папа Карло всю жизнь!

      – Ктой-то – эта Карла?

      – Да, итальянец один. Ромей. Шибко роботящий дядька был. Плотник,– объяснил Серега.

      – Не могет барин заломить. Пошто ему мои охвостья? Корми!!! Отдаст. Заплатить, конечно, нада будет, но не как Карла. Не всю жисть,– поскреб Тихон затылок и примолк, видать, подсчитывая, во сколько ему обойдется его же собственное семейство, если выкупать у барина.

      Сереге жаль стало его. И он похлопал Тихона покровительственно по плечу.

      – Не дрейфь, Тихон. Поможем тебе семейство свое забрать у боярина сволочуги. Не бросим. Раз уж паспорт тебе