Танцующая для дракона. Звезды падают в небо. Марина Эльденберт

от восторга.

      Там, где небо в ослепительном сиянии солнца сливалось с водой, почти стирая тонкую нить горизонта, казалось, начинается новая жизнь.

      Новая жизнь, забытая до этого дня.

      Свободная жизнь.

      – Куда мы сейчас плывем? – спросила я, но тут же взглянула на небо, вспоминая. – На Север?!

      – Все верно, местари Ильеррская.

      Капитан улыбнулся, а я вернулась к кораблю.

      И к океану.

      Сейчас мне даже начинало казаться, что штурвал едва различимо подрагивает в моих руках, и от этого ощущения были просто запредельные. Казалось, я могу разбежаться и взлететь, а потом парить в выбеленном от жара солнца небе, пока оно не сменится пронзительной синевой Севера.

      – Непередаваемое чувство, правда?

      Голос Даармархского, как арбалетный болт, вспорол воздух, в котором, если бы не таэрран, я, возможно, на самом деле могла бы парить. Сильные руки легли на штурвал, накрывая мои и разрушая очарование момента.

      – Прошу прощения, местар. – Я вывернулась и поняла, что капитана на мостике уже нет.

      Не скрывая разочарования, направилась к лестнице.

      – Вернитесь, местари Ильеррская.

      Это был приказ.

      Пришлось вернуться, ступая по нагретому солнцем дереву.

      – Вы что-то хотели, местар?

      – Если ты не забыла, у нас свидание.

      – Как я могу забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете.

      Даармархский взглянул на меня.

      – Мы не закончили разговор.

      Действительно не закончили.

      – Да, мы говорили про таэрран.

      Руки дракона на штурвале сжались сильнее, тем не менее он процедил:

      – Я не знаю ни одного случая, когда пламя прорвалось бы через таэрран. В истории Надорги был случай, когда правитель запечатал таэрран своего первенца, сына – заговорщика. Парня бросили в подземелье, но спустя несколько лет его сила возросла настолько, что печать отца оказалась слабее его пламени.

      Я затаила дыхание.

      – Однако преодолеть магию таэрран и вырваться из-под нее огонь все равно не мог. Поэтому сжег заговорщика. Изнутри.

      Последние слова перебили дыхание окончательно.

      Сжег изнутри?

      Нет, это же…

      – И его отец позволил этому случиться? – хрипло спросила я.

      – Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать.

      – Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар или…

      – Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. – Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы.

      Тем более что слова «свой огонь не почувствовать» выдернули меня из состояния, близкого к животному страху. Я отошла к поручням мостика, обхватила себя руками. Нет, это точно не мой случай, потому что я действительно ничего не чувствовала под таэрран. Точнее, чувствовала, но