Реквием по любви. Людмила Викторовна Сладкова (Dusiashka)

у меня, Алексей. Утратил я возможность на Борзого влиять. Никак простить меня не может…

      Гордеев прищурился, когда понял, о чем Пашка толкует.

      – Да брось! Дмитрий принципиальный до ужаса. Не стал бы он, будучи в обиде, другом тебя величать. Забыть эту историю уже пора. Молодые вы еще были, зеленые.

      – Так то, оно так. Да только Егор теперь в земле гниет. И получается, что я тому виной. Если бы не струсил тогда…Если бы не убежал! – мужчина схватив со стола бутылку водки, сделал несколько больших глотков, прямо из горла.

      Алексей так быстро подлетел к Пашке, и выхватил из его рук пагубную жидкость, что Соня и глазом моргнуть не успела. «Сколько же тайн скрывается под маской безразличия, и умиротворенности?» – восхищенно думала она. Пугал ее Андреевский брат, и восхищал одновременно.

      – Хватит себя жалеть! – грозным голосом, от которого у девушки мурашки по телу побежали, рявкнул мужчина, – Разве мог ты что-то изменить? Ну, вместе бы там лежали, и что? Кому легче от этого было бы? Дмитрию? Тогда времена были другими, пойми. Всех, без разбора, в расход пускали. Всех. От мало до велико! Главное теперь, что все позади. Пережили практически без потерь. Не говори, что жизнь плоха, Сокол. Мы сами этот путь выбрали. И ты, и я, и Похомов даже! Уж отец ему райскую жизнь устроить мог. Он отказался. Так что, соберись. Голова на месте, руки и ноги целы. А остальное…Все исправить можно, Пашка! По себе знаю. Нет безысходных ситуаций. Их просто нет.

      ***

      Всю дорогу они молчали. Наконец, Дмитрий, уверенным движением распахнул дверь, пропуская Лизу вперед. Специально в сторону не отошел, и теперь, с наглой ухмылкой наблюдал, как она испуганно протискивается мимо него, прикладывая столько усилий, чтобы их тела не соприкоснулись. Но, если бы в тот момент Похомов набрал чуть больше воздуха в легкие, то наверняка, прижал бы девчушку к дверному проему. Почувствовал бы мягкость и жар ее тела. Нежность кожи. Мужчина со злостью стиснул зубы. Да только желание это, так и осталось пульсировать навязчивой идеей в его хмельной голове. Лиза осторожно спускалась по массивной винтовой лестнице из красного дуба, а Борзый, наверное, в сотый раз за сегодняшний день, достал сигарету. Остановился, пытаясь успокоить разбушевавшийся пульс. Затянулся до боли в легких, до тумана в глазах.

      – Вы, что, Дмитрий Аркадиевич! – Лиза обернулась, почувствовав табачный дым, – Здесь нельзя курить!

      – Поучи еще меня, ребенок, – Похомов спустился на пару ступеней ниже, и теперь возвышался над девушкой, – Правильная выискалась, что ли?

      Лиза, съежившись под его грозным и пытливым взглядом, прислонилась спиной к холодной стене.

      – Нет. Мне все равно…Ваша же коллекция пострадает из-за неправильного хранения…

      – Тише будь, – прошептал Дмитрий, пропуская сквозь пальцы прядь ее рыжих волос. Прикоснулся к мочке уха. Оскалился, увидев, как она мурашками покрылась, – Мне нравится, как твое тело на меня реагирует. Значит не все потеряно.

      Девушка возмутилась, когда до нее дошел смысл сказанных слов:

      – Не подумайте ничего