Тонкий меч. Фрида Нильсон

дверь.

      В сенях запах навоза и жареной картошки смешивался с тем домашним запахом, который обычно ощущаешь, если приходишь в чужой дом, но никогда – если возвращаешься к себе. Внутри оказалась просторная комната, пол вымощен кирпичами. Посредине сложен очаг. Рядом – блестящие медные чайники и чугунные кастрюли. Обеденный стол и стулья, столешница истерта и поцарапана. В дальнем конце комнаты я заметил лестницу на чердак и несколько деревянных сундуков, расписанных цветами. Стены украшали многочисленные рисунки, изображавшие хильдинов за самыми разными занятиями: они танцевали, целовались, держали на руках маленьких хильдинчиков. Но больше всего мне понравилась та картина, где была нарисована лодка. Это была лодка Господина Смерть, на которой работали папа и мама Трине. Даже на картине она казалась такой красивой, что у меня ком подступил к горлу, и я с трудом сдержал слезы.

      Трине достал плоскую корзину с лямками и заметался между сундуками, собирая вещи, которые могли нам понадобиться в путешествии: одеяло, запасные штаны, нож, огниво, оловянная фляжка. Он подскочил к очагу и сгреб оттуда в корзину кукурузные лепешки, баклажаны, жареную картошку, вареные бобы и еще что-то съестное. Пару картофельных оладий он протянул мне, и они оказались очень вкусными. Кроме того дикого яблока я давно уже ничего не ел.

      Я жевал, продолжая рассматривать лодку на картине. Никак не мог насмотреться.

      – Какой он? – спросил я.

      – Кто?

      Трине слизывал жир со своих копытец.

      – Господин Смерть. Он… Я хочу знать: он и вправду ужасный?

      – Вовсе нет. Папа говорит, что лучше Господина Смерть он никого не знает.

      – Как он может такое говорить? – ужаснулся я.

      – Ну… Мы же все как бы принадлежим ему. А вот ты – нет.

      Последняя фраза заставила меня поежиться. Трине произнес ее так, что я почувствовал, насколько я здесь одинок. Он, видимо, заметил, что я пал духом, закрыл крышку корзины и попытался меня утешить:

      – Не бойся: ничего с тобой не случится. Пока никто не знает, что ты здесь. Да и откуда им о тебе узнать?

      И правда, как меня могут обнаружить? Я задумался, вспомнил о сходе на рыночной площади, на который все так спешили. А еще – о папе и старшем брате Трине, которых мы встретили неподалеку от берега. Но тут за дверью послышались взволнованные голоса. У меня мороз пробежал по коже, я посмотрел на Трине и воскликнул:

      – Ялик Палмгрена!

      В сундуке

      Наверняка в колокола звонили из-за лодки Палмгрена. Когда папа и Тялве отправились на поиски Трине, они обнаружили на берегу ялик. Поспешили назад в Хирн и созвали хильдинов – решать, что делать. Теперь все знают: приплыл чужак. Живой, а не мертвый.

      Трине тоже услышал голоса за дверью и в панике оглядел комнату. Взгляд его упал на сундук, из которого он только что вытащил одеяло. Он зна