1812: Репетиция. Генрих Эрлих

склонить. Ну а дальше, как водится, дуэль, до первой крови, она же для обманщика последняя.

      – Вжик-вжик-вжик, и ни ушей, ни языка, – наглядно изобразил Соловьев.

      – Вжик-вжик-вжик – это не до первой крови, – попробовал усмехнуться Давыдов.

      – Да просто снесет голову с плеч одним ударом и вся недолга. И ни ушей, чтобы слушать, ни языка, чтобы трепать, ни мозгов, чтобы запоминать чего не следует, – Кармазин оставил шутливый тон и строго посмотрел на Давыдова.

      – Понял, – ответил тот и сглотнул слюну.

      – Молодец, – удовлетворенно кивнул Кармазин.

      – А что за история с заячьим тулупчиком? – спросил Соловьев. – Я что-то не слышал, – он вопрошающе посмотрел он Давыдова.

      Тот только головой замотал в ответ, демонстративно сжав губы.

      – Молодец, – повторил Кармазин, – на лету все схватываешь! А история действительно смешная, – обернулся он к Соловьеву. – Рассказывают, что фельдмаршал в свой последний день выбежал на крыльцо в заячьем тулупчике, крикнул истошным голосом офицерам штаба «Спасайтесь, братцы, кто может!», прыгнул в коляску и был таков, укатил в Петербург просить отставки у государя.

      – Эка невидаль, заячий тулупчик! – протянул Соловьев, даже не улыбнувшись. – Суворов в ночной рубахе бегал на четвереньках по двору и тявкал, изображая цепного пса. Да ты сам видел! Старики-фельдмаршалы – они все с придурью. Вот станешь фельдмаршалом, – повернулся он к Давыдову, – еще не так будешь чудить, со скуки.

      – А еще больше штабные придумают, – сказал Кармазин. – Вот ты, Давыдов, всего две недели в адъютантах и уже от скуки маешься, а они годами схемы свои рисуют, тут любой на стенку полезет, ну и развлекаются, байки всякие придумывают и разносят. Все больше, конечно, о бывших командующих, так безопаснее. Когда нынешнего в очередной раз с треском в отставку выгонят, чего ты только о нем не понаслушаешься. Какой там заячий тулупчик!

      – Это точно, – подхватил Соловьев, – за верное будут рассказывать, что он деньги возами воровал, смазливых адъютантов привечал, в женское платье переодевался, арьергард на диспозициях ставил впереди войска и задушил шарфом государя императора. Самое забавное, что все эти выдумки на поверку окажутся чистой пр…

      – Самое забавное, – перебил Кармазин, наступая на ногу Соловьеву, – что наш молодой друг сыграл в этой истории с заячьим тулупчиком главную роль. Не красней, Давыдов, не девица! Надоело ему прозябать без славы в украинской глуши – как я его понимаю! – и навострился он в действующую армию. А назначениями поручика Давыдова в державе нашей ведает лично государь император, который терпеть его не может за длинный язык. Так что решил он попытать счастья у главнокомандующего и не придумал ничего лучшего, как пробраться к нему ночью в комнату. Поднял старика с постели, приставил пистолет к груди и говорит: либо вы подписываете приказ о моем назначении, либо…

      – К чьей груди пистолет приставил? – уточнил Соловьев.

      – К фельдмаршальской, ясное дело…

      – Убедительно.

      – …к