Энигма. Лана Мейер

глаз – ярко-голубые, так похожие… на человеческие, смотрящие на меня так, будто обезьянка все понимает. Взгляд этот был настолько мощным и тяжелым, что я бы не удивилась, если бы она вдруг заговорила со мной.

      Конечно, этого не случилось, малыш просто спрыгнул с лампы и побежал по коридору. Я кинулась за ним, и сама не заметила, как попала в запретное крыло. А потом произошло кое-что еще более странное: капуцин подбежал к стальной, круглой двери, которая сильно отличалась от всех остальных на этаже, и явно вела не в одну из спален. Я прекрасно знала, что подобная дверь ведет в домашний кабинет Руфуса, и имеет все возможные способы защиты: от сканирования сетчатки глаза, до идентификации голоса. Перед дверью я остановилась, отдав себе отчет в том, что мне туда вход запрещен, и чуть было не развернулась, и не побежала прочь. Но капуцин издал едва слышный визжащий звук и, поманив меня крошечной ладонью, исчез по ту сторону бронированной двери.

      Да. Капуцин поманил меня ладонью, и я пошла за ним… звучит так, словно я что-то курила, или рассказываю вам один из своих бредовых снов, но это не так.

      Внутри помещения царил полумрак. Как только я сделала пару шагов вперед, внутри лаборатории Макколэя загорелись неоновые лампы, прикрепленные, к странного вида капсулам разного размера, расставленным по всей территории комнаты. Разглядеть, что находилось внутри этих капсул, было невозможно. Меня не покидало чувство… что эти капсулы «живые», а может я просто начиталась научной фантастики, и вообразила, что там Макколэй держит законсервированных… лучше даже не думать кого.

      Поборов страх, я шагнула вперед, вслед за обезьянкой. Не знаю, почему мой инстинкт самосохранения крепко спал в тот момент, но я шла вперед, раздираемая любопытством на части. Так как я была очень одинока, большинство моих друзей были из сети, и я решила снять обезьянку на память и показать подруге. Включив камеру на своем биобраслете, и тихо хихикая, я снимала капуцина, который то и дело останавливался, чтобы поманить меня за собой.

      Вообразив себя Алисой в стране чудес, следующей за «белым кроликом», я миновала еще одну бронированную дверь. Как только я ворвалась в следующую комнату, улыбка, застывшая на моих губах, превратилась в немой крик ужаса. Я отчетливо помню, как увидела искаженные от страха черты своего лица в отражении одной из прозрачных капсул.

      Во второй комнате находился Макколэй, и он был не один.

      Железный запах крови ударил в ноздри, за секунду до того, как я подавила в себе желание выплюнуть содержимое завтрака прямо на святую святых – пол лаборатории Карлайла младшего.

      Его руки были по локоть обагрены кровью.

      Столько крови я видела только, когда была Бесправной, и от одного вида этой красной жидкости, мое сердце останавливалось.

      На столе, напоминающий операционный, лежала обнаженная девушка, и находилась она без сознания. Она была мертва. Карлайл склонился над несчастной, держа в руках нечто похожее на тонкое и острое лезвие, способное пронзить плоть человека, словно