Космический капкан. Андрей Егоров

протянул Глеб и грохнул трубку на рычаги. – Друмда, значит! Ну и имечко у этого типа или фамилия? Такую фамилию я бы себе не взял…

      Визит на Процион откладывался. Мало ли что Софочка согласна. Можно, конечно, полететь, посмотреть, что там за Друмда с грубым голосом. Но разборки с любовниками Софочки – а они сплошь воры убийцы – сейчас совсем ни к чему. Только зря потратил деньги…

      – Извините, – приблизился лемуриец, – я опять случайно услышал ваш разговор и хочу сказать: не расстраивайтесь так! – Он положил руку на плечо Глеба. – Нет, в самом деле, любовь стоит того, что ней говорят величайшие поэты прошлого. Она стоит величайших жертв, которые ей приносят. Но мне хотелось бы, чтобы вы поняли. С крахом любви не завершается жизнь. Вы наверняка встретите девушку прекрасную во всех отношениях. Ту, что со временем разделит ваши чувства, завладеет вашим сердцем. По этому поводу у меня есть пара строк. Не желаете послушать?…

      – Нет! – ответил Глеб со всей возможной мягкостью, хотя тирада поэта-лемурийца вызвала у нег серьезное раздражение. Он осторожно освободился о лежащей у него на плече ладони. – Может быть, другой раз.

      – Но ведь другого раза может и не быть.

      «Оно и к лучшему», – подумал Жмых, а вслух сказал:

      – Ты не против, лохматый, если я сделаю еще один звонок?

      – Вы так сильно ее любили? – поинтересовался поэт.

      – Возможно, – уклончиво ответил Глеб, повернулся и принялся выстукивать новый номер. Поэт все время оставался в его поле зрения. Кто знает, чего ждать от лемурийца? Что может вызвать его гнев? Напрасно он брякнул это в высшей степени неудачное обращение – «лохматый». Но лемуриец и правда даже не заросший, а именно лохматый! А взгляд на бледном лице так и пылает.

      Жмых ласково улыбнулся лемурийцу и подумал, что, если разгорится конфликт, надо сразу его вырубать. Поискал кругом тяжелое и решил, что ударит его в лоб трубкой.

      На сей раз экран просветлел. На нем обрисовался изящный дамский силуэт. Суровая брюнетка сжимала в тонких пальцах бокал с вином. Левая рука, украшенная тяжелым золотым браслетом, лежала на подлокотнике кресла. Длинные ногти брюнетки отливали темно-алым, словно она только что потрошила голыми руками тушу дикого зверя.

      – Мари, – выдохнул Глеб, – давно не виделись.

      – Давно, – согласилась Мари, разглядывая собеседника с неодобрением. – Пожалуй, это и к лучшему? Где это ты? Похоже, в космопорте?

      – Вроде того, – откликнулся Жмых. – Представь себе, приехал, чтобы вылететь к тебе сей же час. Как ты на это смотришь?

      – Когда мы виделись последний раз, ты оставил меня без копейки.

      – Мне нужны были хоть какие-то деньги на первое время, – заметил Глеб, – к тому же я собирался при первой же возможности все тебе компенсировать.

      – Ну-ну, – ответила Мари, – давно вышел?

      – Ты и про это знаешь.

      – Лучше не появляйся здесь, Глеб. Я в тебе разочаровалась. А когда я в ком-то разочаровываюсь…

      Глеб даже отстранился от экрана видеофона.

      – Напрасно ты так, крошка! Я ведь тебя люблю. И хотел тебе сделать