На полях Гражданской…. Михаил Федоров

пространстве. Сергей принес дров и растопил печь. Уманец нашел в подвале вино.

      – Вячеслав Митрофанович, почему мы отходим? – не успокаивалась я.

      – Оленька! Как меня волнует этот вопрос. Но ответа я пока не найду. Можно говорить о предательстве казаков, о шкурниках в тылу, о бездарности генералов. Но это все не то. Мне непонятно, почему крестьяне до сих пор не взялись за вилы? Ведь в первую очередь их хотят закабалить большевики.

      – За вилы? А в самом деле почему?

      – Как говорил знакомый вашей семьи, «власть тьмы».

      Мы грелись у печи, пили вино, похожее на кагор, слушали стук дождя по крыше, и мне вспоминалось Медвежье, где, возможно, именно в это время мать и отец говорили об их дочери, о сыне Сергее, о Новикове. Они бы и представить себе не могли, куда занесло их детей, что они уже в Слободской Украине, что успели пережить переплеты в Касторной, попасть в снежную бурю. И ни сын, ни дочь не могут излить им душу и сказать, как прав отец, который мечтает о совершенстве человека, и как далека до этого Россия.

      Когда покидали город, вдали его обтекала красная конница. Надо было снова уходить.

      Буденновцы шли по пятам.

      – Где попы? Дьячки? – вламывались в церкви и за волосы вытаскивали служителей культа.

      – Даешь золотопогонников! – врывались к раненым в лазареты.

      За один-два рубля у обслуги выясняли, кто из больных офицеры, выволакивали на двор и расстреливали. А следом спешили чекисты наводить большевистские порядки. Всего этого мы надеялись избежать.

      Глава 3

1

      Новая попытка задержать конницу Буденного не удалась. В бою было проявлено столько героизма. Многие отличились. Смоленцы стояли насмерть. Но снова казаки позволили себе оставить поле боя. Я видела, как нескольку казачьих сотен со старым штандартом, трубачами и песнями потянулись мимо смоленцев в тыл, оставляли их одних воевать с красными.

      После этого казачьи полки стали самостоятельно покидать линию фронта. Клавдий Златоустов съездил к знакомым кубанцам на смотр и вернулся мрачным. Командир полка построил казаков и держал речь.

      – Казаки! Враг напрягает все силы, чтобы вырвать победу из ваших рук! – говорил командир. – Волна красной нечисти хочет затопить освобожденные вами города и села. Смерть, разорение и голод ждут всех. В этот грозный час я призываю каждого из вас решить: будет ли он биться с красными или предпочтет воинскому долгу хату и юбку казачки…

      Видимо, полковник не думал рассмешить кубанцев. Но рассмешил.

      – Все, кто остается со мной верным долгу, становись за меня! А кто нет, езжай до дому…

      Из каждой сотни сворачивало к полковнику по пять – десять всадников. Остальные с песнями ехали прямо.

      – Не понимают, что рубят под собой сук, – сокрушался Златоустов.

      – У нас испокон веков «моя хата с краю». И только тогда, когда уже припрет, славяне бьют в колокола, – сказал Новиков.

      – Но когда же в колокола?

      Теперь на казаков рассчитывать не приходилось. Имена их командиров,