Одежда ныряльщика лежит пуста. Вендела Вида

поэтому у тебя мелькает мысль, что он сейчас скажет, то они принадлежали Полу Боулзу.

      – Да. – Тебе известно, кто такой Пол Боулз. В университете ты посвятила ему параграф или даже целую страницу в эссе про богему после Второй мировой войны. Сам предмет ничуть тебя не интересовал ни до, ни после, – ты записалась на этот факультатив только потому, что была заинтригована преподавательницей. Она сильно пострадала при пожаре – две трети ее тела были покрыты шрамами от ожогов, но это лишь усиливало ее привлекательность. Ты не единственная так думала: в аудиторию битком набивались будущие театральные критики и начинающие поэты мужского пола. Ты была единственной спортсменкой в группе. Когда ты пришла к ней в кабинет обсудить свое посредственное эссе, она исступленно втирала себе в блестящие красные запястья и локти сиреневого оттенка сильно пахнущий крем с витамином Е. Большой флакон этого крема стоял у нее на углу письменного стола, там, где кто-нибудь другой поставил бы разноцветное пресс-папье. Каждый раз, когда она шумно выдавливала себе в ладонь струйку крема, ты молча восхищалась фотографиями в рамочках, изображавшими ее детей в купальных костюмах и с безупречно гладкой кожей.

      – Все знать Марокко из-за Пол Боулз, – говорит водитель. – Мой отец читать для мистер Боулз.

      – Читал ему? – Ты уверена, что Пол Боулз умел читать.

      – В конце жизни мистер Боулз не видеть хорошо. Мой отец жить в том же доме, и иногда мистер Боулз просить соседей почитать ему, и поэтому иногда он просить отца.

      – Круто, – отвечаешь ты, потому что не можешь придумать ничего получше.

      – Да.

      Вы оба снова замолкаете, наблюдая за вставшим потоком машин.

      – Тут всегда такие пробки?

      – В Касабланке самые большие пробки во всем Марокко.

      Тебе даже не видно дороги, потому что впереди стоят шесть больших грузовиков.

      – Так много грузовиков, – бессмысленно выдаешь ты.

      – Да, грузовиков очень много, – отвечает водитель.

      Голова тяжелеет, и ты понимаешь, что задремала. Часы на приборной доске показывают шесть минут четвертого.

      – Простите. Я уснула. Мы почти приехали?

      – Да, пять минут.

      Через двадцать пять минут водитель тормозит у обочины. Здесь узкие тротуары и много магазинчиков. На улице толпятся десятки человек, они болтают с друзьями, паркуют машины. Водитель внимательно читает указания на паркометре, чтобы положить в него правильную сумму.

      – Простите. У меня нет денег, – говоришь ты.

      Водитель хмуро улыбается, словно ты бросила его на произвол судьбы перед невыполнимой задачей.

      Вы вдвоем идете по запруженному людьми тротуару. Светит солнце, и тебе тепло, но для марокканцев еще явно слишком холодно: на многих мужчинах кожаные куртки, и на всех поголовно – длинные брюки. Ты не видишь ни одной женщины своего возраста, только девочек и старух. Твое поколение женского пола на улицах отсутствует.

      – Мне сказали, что участок