Сердце Дракона. Книга 2. Кирилл Клеванский

ударов. Но десять ударов каждого из провинившихся.

      По рядам солдат пронеслись шепотки.

      Пятьдесят ударов семихвостым кнутом? Даже практикующий стадии трансформации тела вряд ли бы пережил подобное.

      – Отвяжите его! – выкрикнула Сера. – Да чего же вы стоите! Отвяжите немед…

      Ей на плечо опустилась ладонь Неро. Она посмотрела на него, но тот лишь отрицательно покачал головой.

      – Ну раз вы так настаиваете.

      И кнут со свистом рассек воздух. По спине Хаджара как раскаленным железом провели. Горячая кровь хлынула по коже, но ни крика не раздалось над поляной. Ни стона не вырвалось из глотки офицера.

      В гробовой тишине, среди молчащих и смотрящих в землю солдат звучал свист кнута и удары плетей об окровавленную, иссеченную спину Хаджара.

      Он знал, что переживет очередную пытку. Она была для него далеко не первой.

      А вот те пятеро… Они бы так и остались лежать привязанными к стойкам.

      Свистел кнут.

      Молчали солдаты…

      Прозвучал металлический удар.

      Потом еще, и еще, и еще.

      И так, пока тысячи солдат, наблюдавших за тем, как псы чиновников истязают их прославленного офицера, не начали стучать оружием по доспехам и щитам.

      Хаджар улыбнулся.

      Этот звук приятно заглушал свист кнута. Теперь тот больше походил на жалобный писк, затихающий под натиском океана из стали.

      С очередным ударом Хаджар лишь крепче стиснул зубы.

      Глава 86

      За пятнадцать ударов кнутом даже самый могучий и стойкий человек, если остается в сознании, превращается в слабое, кричащее, плачущее создание. Когда плеть снимает кожу, окончательно обнажая мышцы – боль становиться нестерпимой. Когда же языки кнута начинают ласкать реберную клетку, тогда даже сами демоны могут пролить слезы от сочувствия участи наказуемого.

      Хаджар же выдержал пятидесятый удар.

      Без криков.

      Без стонов.

      Стойка, на которую он уже не опирался, а лежал на ней, была залита потом и кровью. Его колени буквально утопали в луже красного цвета. Он тяжело дышал, но все еще был жив и, что даже более удивительно, находился пусть и в мутном, но сознании.

      Гнари, вытерев рукавом одежды пот со лба, опустила клинок и тяжело осела на скамью. Она выглядела уставшей и измотанной, но все еще не могла поверить своим глазам – чертов офицер был жив. И как бы она ни старалась, но не могла заставить его издать ни единого звука.

      Проклятье, она доводила до слез мужей в сто раз крепче, чем этот высокий юноша. И все же…

      Она лишь смотрела на кровавое месиво, в которое превратила спину офицера. Местами проглядывались белые кости, а лоскуты мышц и кожи буквально свисали, как шкурка с плохо очищенного фрукта.

      Солдаты больше не стучали оружием о щиты. Они сжимали рукояти так крепко и дышали так яростно, что их желание убить, растерзать псов чиновников можно было даже пощупать.

      «Золотые» солдаты уже давно встали в круг. Они дрожали, и от их доспехов сильно пахло потом и мускусом. Они боялись.

      Боялись