Выстрел, который снес крышу. Владимир Колычев

и обе на уровне лица. Первая ветка могла ударить по лицу его, вторая – киллера. Если так, то их можно взять на анализ, ведь на них остались микрочастицы кожного покрова преступника. Еще есть анализ ДНК, но это сложно, а в его положении и вовсе невыполнимо.

      Но вместе с мыслью об анализе у Торопова возникло предположение, что на лице киллера могла быть такая же отметина от ветки, как у и него – бледно-розовая полоса через всю левую щеку.

      Павел подошел к высокому забору из бетонных плит, плотно сомкнутых между собой. В том месте, где киллер преодолел преграду, в плитах имелись как будто специально сделанные выбоины, достаточно широкие для того, чтобы с ходу и с прыжка попасть в них ногой. Попасть, зацепиться, перенести вес тела на руки, чтобы затем схватиться за верхний срез плиты. Именно так вчера и поступил киллер, уходя от погони. И Торопов повторил его путь; правда, ему пришлось сдать назад, разогнаться… Взять это препятствие он смог только с третьей попытки. Еще вчера, переваливаясь через преграду, он успел заметить, что по верху забора натянута колючая проволока, и только в этом месте она отсутствовала. Вне всякого сомнения, ее срезали те, кто пользовался этой лазейкой. И если киллеру известен этот путь, значит, диспансер для него – дом родной или что-то вроде того. Может, он работает здесь, а возможно, лечится, симулируя душевное расстройство. А возможно, он и настоящий псих, помешанный на убийствах. Но где он тогда взял пистолет? И кто запустил в небо ракету?..

      – А у вас здесь кто лечится? – спросил Торопов у санитара.

      – Кто лечится?! – с инфантильным каким-то удивлением посмотрел на него парень. – Люди лечатся.

      – Понятно, что не звери. Обычные люди или, может, под следствием которые? Ну, на обследовании там.

      – А Эльвира ничего не сказала?

      Голос у санитара тонкий, высокий, как у евнуха, что резко контрастировало с его крупным телосложением. Но, может, он потому и подался на работу в психиатрическую больницу, что комплексовал из-за этого недостатка. А так, среди ненормальных, он выглядел чуть ли не совершенством, чем и тешил свое самолюбие.

      – Да как-то не дошли до этого, – пожал плечами Торопов.

      – Ну, и я тогда ничего не буду говорить.

      – Эльвиру боишься?

      Павел поднял с земли пустую и поблекшую от непогоды пачку «Явы», потянулся к сломанной пыльной расческе. Вряд ли эти предметы обронил киллер: слишком долго пролежали они на земле, но все равно надо бы все собрать, спрятать куда-нибудь, чтобы не исчезло.

      – Почему боюсь? Просто полицаев не люблю. И разговаривать с тобой не хочу.

      – А чего ж ты нас так не любишь? Натворил что-то? – с едкой усмешкой глянул на санитара Торопов.

      – Чего это натворил? – напыжился парень.

      – Тебе виднее.

      – Не было ничего!

      – Да ладно, не было! У всех что-то было. С кем-нибудь когда-нибудь дрался? А это уголовное преступление! Пьяным за руль садился? Это уже почти преступление… А может, документы подделывал? От уплаты налогов уклонялся?..

      – Какие