Люди добрые (сборник). Татьяна Терещенко

картинками. Но опять же картинки совсем неинтересные, какие-то дяденьки и тетеньки на них нарисованы, и одежда на них странная, а иные и совсем голые, а на некоторых картинках – поля-леса-реки и города. И зачем кто-то все это понарисовал? Нет бы изобразили самолеты или танки. Или, к примеру, комиксы какие-нибудь.

      Баба Катя раньше была учительницей, а теперь старая совсем и не работает. И зовут ее по-настоящему Екатериной Евлампиевной. Но Лешке этого не выговорить, и он никогда так ее не называет. Баба Катя сама разрешила мальчику звать ее так – бабой Катей. А все остальные соседи с уважением кличут ее по имени с отчеством.

      И мама ее уважает, и папка. Правда, папка, когда выпьет и начинает «куражиться», как говорит мама, то говорит, что баба Катя глупая, в Бога верит, а Бога-то и нет вовсе. А он, папка, артист, что ли? Нет, не артист. Артистом он работал когда-то, а теперь за пьянку его выгнали из театра. А то, что он говорит, что Бога нет, кажется, атеист называется.

      Теперь папка только под Новый год работает артистом. Тогда он по вечерам заваливается домой в виде Деда Мороза: в красном пальто с белым воротником и такой же красной шапке. Попервоначалу Лешке это нравилось, было весело, но потом надоело, потому что этот Дед в красном приходил совсем пьяным и противным, еле на ногах держался и нес всякую чепуху, и мама сердилась и выискивала у него по карманам мятые бумажки – деньги.

      Лешка пошел было к бабе Кате, дернул за ручку – заперто. Ага, ведь сегодня воскресенье. Баба Катя всегда в церковь по воскресеньям ходит. Понурившись, он поплелся к себе. Приоткрыл дверь, сунулся в щель. Отец нудно выпрашивал у мамы денег на опохмелку, а мама не давала. Лешка повернул назад.

      Тут открылась дверь на лестницу, в подъезд, – это вернулась баба Катя. Лешка оглянулся. Она стояла в дверном проеме с черным зонтом-тростью в руках, на котором блестели капли, не успевшие скатиться с него, и была она необыкновенно красива, – если, конечно, можно такое сказать о старушке: волосы прикрывал голубой воздушный шарф, а лицо почему-то светлое-светлое.

      «Ух ты, – подумал Лешка, – прям как солнышко в голубом небе. Вот бы на улице щас так светило».

      Баба Катя прошла в свою комнату. Лешка увязался за ней.

      – Что, Алеша, скучаешь? – снимая пальто, спросила баба Катя. – Извини, дружок, вот сядь пока на диван, посмотри книжку, а мне помолиться надо.

      – А ты зачем молишься? – спросил мальчик.

      – Да вот причастилась я сегодня, Бога нужно поблагодарить, – ответила баба Катя. – Сегодня, например, я Бога благодарю, а иной раз прошу Его о ком-нибудь, а порой и для себя что-то прошу, а иногда и просто рассказываю Ему свои новости. Вот тебе, например, не очень интересно меня, старую, слушать, перебиваешь меня, споришь. А Он слушает внимательно, никогда не прерывает, утешает, если надо.

      – А я в Бога не верю-у-у… А Бога нет, Бога нет, Бога нет вовсе, – кривляясь, нараспев затянул Лешка. Таким дурным голосом он обычно дразнил девчонок в детском саду.

      Старушка посмотрела на него, грустно улыбнулась и ничего не сказала.