Беседы шалопаев или Золотые семидесятые. Игорь Отчик

спортивность он доказывал неоднократно. В вестибюле второго этажа общежития играли в настольный теннис. Помню, как он в первый раз вышел к столу, и уже через пару партий стало ясно, что ему нет равных среди нас. Наши мастера пинг-понга пытались осадить дерзкого новичка, применяя проверенные удары и подкрутки, но он разобрался и с ними. Особенно хорош он был в атакующей игре. Эти молниеносные перестрелки, в которых теннисисты все дальше отступают от стола и наносят все более сильные удары, попадая на стол противника с большого расстояния, – настоящее украшение настольного тенниса. Убедившись в своем игровом превосходстве, он стал забавлять публику фокусами: жонглировал ракеткой, перебрасывая ее из руки в руку и нанося удары то справа, то слева, или делал подачу из-под ноги, или отбивал шарик, повернувшись спиной к столу. Иногда приседал, прячась за стол, а потом вскакивал именно в той точке, куда следовал удар. Или ставил ракетку на стол и опирался на нее, как денди на трость, а шарик, словно по его воле, ударялся в ракетку и отскакивал на чужую половину. Казалось, он читал мысли противников. Этот теннисный выпендрёж забавлял зрителей, но вызывал раздражение на противоположной стороне стола. И чем больше его противники злились, тем хуже играли. Один из них, после его очередного фокуса, не выдержал и запустил в него ракеткой, от которой тот с улыбкой увернулся. Но до драки дело не дошло; экс-чемпион плюнул и ушел.

      Как-то раз, когда мы гоняли мяч в спортзале подшефной школы, к нам обратился учитель физкультуры с просьбой снять спортивный канат. Канат висел на крюке, прикрепленном к потолку на высоте около шести метров. Пока мы обсуждали, как это сделать, искали лестницу или какие-то подставки, он взобрался по канату к потолку, одной рукой уцепился за крюк, другой снял с него канат и отбросил в сторону, а сам спрыгнул вниз. Это было эффектно.

      Он вообще любил сыграть на публику. Бывало, входил в какую-нибудь малознакомую компанию со своей ослепительной улыбкой: «Все назад! Тайная полиция нравов. Прошу приготовиться к проверке нравственности. У кого нравственность будет плохая, трамвай дальше не пойдет!» Какие-нибудь бойкие девицы тут же начинали ему подыгрывать: «Ой, как интересно! А вы будете проверять лично? А это не больно? А не щекотно? Я щекотки боюсь. А я нет, я согласна. А в каком вы звании? У вас там все такие симпатичные офицеры?» и так далее. Тут уж он был на коне. Начиналась вольная, точнее говоря, фривольная импровизация. Он обладал острым чувством юмора и, когда был в ударе, выдавал настоящие эстрадные номера.

      Однажды я не выдержал:

      – И откуда в тебе эта развязность? На грани с хамством.

      – Но, заметь, не переходящая эту тонкую грань.

      – Но ведь здесь незнакомые люди…

      – Ну и что? Кого тут бояться? Разве среди них есть академики? Или министры? А хоть бы и так. Даже самый страшный начальник был когда-то сопливым мальчиком с грязной попкой, и сам это прекрасно знает. А если забыл, так я ему напомню. Пойми, студент,