«Голоса снизу»: дискурсы сельской повседневности. Валерий Виноградский

языка» – он как раз и есть упомянутый выше натуральный познавательный подарок. Ведь этот деревенский хозяйственник, выступающий на важном партийном форуме, попытался, сам того не осознавая, нащупать разницу между, с одной стороны, монотонным и вполне бесцветным трибунным тарахтеньем, молчаливо принятым в качестве некоего чиновничьего комильфо, и с другой – самодельным, неусловленным, натуральным «криком души». И этот, заряженный эмоцией, возглас гораздо вернее, чем развитая, оснащенная цифрами и графиками, аналитика, указывает на суть дела, на подлинные вещи мира. Язык не замазан здесь, как это принято в официально-деловых кругах, дискурсивно бесцветной, аккуратно-бесстрастной лингвистической шпаклевкой, добытой из бог весть каких словарных хранилищ. Этот «народный» язык не маскирует и не приглаживает события мира сетями логических объяснений, детерминирующих обстоятельств и привходящих околичностей. Этот язык говорит прямо и просто – покрестьянски. И в этом заключается специфичность крестьянских дискурсивных форматов, которые захватывают мир вполне. Именно вполне, в исчерпанности, в его неразделимой полноте. Крестьяне владеют материалом собственного повседневного бытия и предметно и дискурсивно.

      4. Органика дискурсивности

      Дискурс в его глубинных, генетических измерениях – феномен органического происхождения, то есть – прирожденный. Феномен, первоначально и в своих базовых характеристиках всосанный, впитанный из того самого первого семейного мира, который наполнен словами, интонациями, разговорами. Человеческий младенец вовлечен в эту атмосферу сначала своим слухом, а потом и глазом, фиксирующим невербальные жесты своей каждодневной, склоняющейся над ним родни. Крохотный человечек неосознанно, автоматически соотносит их со звучащим словом. Так постепенно выстраивается стартовая, сперва качающаяся, но в то же время и самая фундаментальная речевая картина мира, в ее сложенности и слаженности никак не повторяющая с точностью соседние. Протодискурс детства, начинающего лепетать и говорить, однотипен по тональности, но это вовсе не монотонный унисон. Это – формирующаяся дискурсивная мелодия. Процесс дискурсивного «ображивания» продолжается и в детском садике, и в начальной школе и далее – в процессах чтения, коммуникации и особенно в тех жизненных ситуациях, когда еще неполный опытом человек искренне удивляется, слыша необычное слово, нахмуренно настораживается, наблюдая нестандартную манеру общения, полетно воодушевляется, читая поразившую его книгу. Вот тогда и закладывается тот базовый дискурсивный формат, та речевая походка, которая всегда своеобразна даже в рамках неких типовых, уподобляющихся одна другой схем и конструкций.

      Дискурс органически прирожден. А стиль – привит, сконструирован, сознательно и усильно собран. Стиль культивируется, он подтягивает и школит субъекта. В то время как дискурс – это состояние привычной и ненатужной распущенности, расслабленности,