Соколиный остров. Александр Владимирович Токарев

лицо. Губы что-то шептали, в спутанной бороде блеснули крепкие зубы… «Холодно, пустите-е-е», – словно подвывало в трубе.

      Рома беззвучно открывал рот и показывал в сторону окна дрожащей рукой. Он не мог сказать ни единого слова. Мы тоже были словно в гипнотическом сне, как сомнамбулы.

      В дверь опять стукнули. Первым очнулся Рома. Он кинулся в сени, там загрохотало, кто-то взвыл. «Рому укусили, Рому, упырь… Рому…», – шептал Леня-Маленький, зачарованно придвигаясь к сеням. Его глаза остекленели. В них стояла полная луна, и отражался кровавый свет от разорванного горла Ромы. Так нам казалось…

      В сенях снова загрохотало.

      – Я тебе, мать твою!.. Ты чего лопатой…?! Какие, блин, упыри?! Сам ты упырь! Я с города приехал, припозднился у кума, а тут в своем доме лопатой по башке встретили!..

      – Нефедыч?! Дорогой! А мы тут… – кинулся в сени Леня-Маленький.

      Вскоре изба Акима Нефедыча качалась от дружного смеха.

      – Так вы меня за упыря приняли?! Ха-ха-ха! – снова и снова взрывался смех в доме. Аким Нефедыч оказался простым и добрым мужиком, совсем не похожим на описание Лени.

      Над заброшенной деревней стояла полная луна, резкие тени от крестов лежали на серебряном снегу старого погоста, а в окно дома Акима Нефедыча кто-то пристально глядел, прижавшись к стеклу бледным лицом…

      Барин

      1

      Володька Шустов с трудом проснулся от толчков в плечо и спросонок мутно взглянул на жену, стоящую у кровати.

      – Ты чего, Маш? Рано же еще.

      – Рано… Ты и до обеда проспишь, чудо беззаботное! Сабуров вон к тебе пришел. Иди, умойся, а то весь изжеванный.

      Володька прошел в ванную. Ополоснувшись ржавой по-весеннему водой, пахнущей хлоркой, он постоял, медленно растираясь полотенцем, чувствуя, как подступает, вспоминается то, забытое уже, стыдное. «Чего ему?» – хмуро подумал Володька.

      Сабуров сидел на кухне, широко расставив ноги в яловых утепленных сапогах. «И здесь хозяином себя ставит, хоть бы чуни снял!», – вспыхнул злостью Шустов и толкнул кухонную дверь с треснувшим посередине стеклом.

      – Ну, здравствуй, что ли, – Сабуров небрежно сунул Володьке большую ладонь. – Присаживайся, поговорим.

      – Спасибо за приглашение. О чем разговор-то? Вроде бы все уже обговорили в свое время, раскланялись на прощание.

      – Ладно-ладно, не задирайся, ерш колючий. Я по делу к тебе, с предложением.

      Володька, теснясь, обошел выдвинутый сапог Сабурова, сел на скрипнувший табурет.

      – Ну, чего хотел?

      – А хотел я тебе, милый, кое-какое дело предложить. Слышал я, чем ты сейчас занимаешься. Мешок с урюком на хребет и пошел… Не совсем вроде интеллигентная работенка – вагоны разгружать, а?

      – А ты бы шел лучше свою Татьяну Львовну жалеть.

      – Гордый, значит, еще. Ничего, жизнь обкатает. Ну, так слушай. Учился ты, насколько я помню, не на грузчика, а лесному делу. Дипломированный ты ведь специалист, Владимир!

      Шустов невесело усмехнулся.