Русалка. Часть II. Олег Мироненко

он же Факир, прозванный так за его невероятные способности добывать какие угодно сведения откуда угодно, а потом также лихо от них избавляться на глазах ошарашенной публики, применяя самые современные средства анализа. Своей аскетической носатой внешностью он сильно смахивал на известный образ графа Калиостро в памятном отечественном фильме. Нечего и говорить, что в быту он промышлял практической чёрно-белой магией и телепатией. Меня он недолюбливал, может быть, ещё и от того, что я при встрече с ним всегда начинал непроизвольно улыбаться.

      – Тимур Альбертович, – официально обратился Факир к директору, сразу вставая тем самым в оппозицию к Кириллу. – На мой взгляд, здесь нам предлагается очередная авантюра, могущая повлечь за собой весьма печальные последствия. Весьма. Достоверной информации – ноль целых, одна десятая, и, при всём уважении к докладчику, я сильно сомневаюсь в её качестве. И вообще, мы к стыду своему слишком мало знаем о той памятной истории в заповеднике «Лукоморье», стоившей жизни незабвенному Олегу Борисовичу. Фактический анализ данных не проводился – так, наспех что-то, – со стороны же достопочтенного Кирилла Александровича мы постоянно сталкиваемся с недомолвками и увёртками, вплоть до прямого сокрытия информации по данному вопросу. Ну да бог с ним. Важно то, что прошло не так уж много времени, и нам снова начинают тыкать в лицо этим самым Лукоморьем, уже по поводу очередного конца света, ни больше – ни меньше. – Марк Зиновьевич горестно покачал своей курчавой головой. – И опять ничего толком нам не сообщается. Ладно хотя бы, что мы имеем в наличии русалку. Хорошо. Так давайте с ней работать. Но она, видите ли, должна каким-то образом забеременеть и родить человеческого детёныша. Каким же это образом? И кого мы собираемся произвести на свет божий – спасителя? Даже предполагать такое кощунственно. Тогда кого – уж не антихриста ли?

      Марк Зиновьевич добился своего: присутствующие, в большинстве своём имеющие сложные отношения с религией, тем не менее зябко повели плечами. В том числе и я. Признаться, в его словах была изрядная доля истины, и в первую очередь в том, что Кирилл, стремясь как можно быстрее избавиться от тягостных воспоминаний, практически наложил табу на обсуждении этой темы в институте, даже со мной поднимал её только в случае крайней необходимости, и так вплоть до повторного появления Аделаиды Ивановны в его, а на это раз и в моей, жизни.

      Я попытался было ответить Марку Зиновьевичу, но Кирилл меня остановил и взял слово сам.

      – Уважаемые коллеги, – начал он смиренно, – каюсь, как на духу, что, подчиняясь эмоциям, я действительно несколько… э-э… неправомочно повёл себя по отношению ко всем вам по поводу событий, случившихся в своё время в Лукоморье. Мне очень хотелось верить, что с этим покончено раз и навсегда. Приношу свои извинения и прошу не держать обиду. Поверьте, сейчас никак не время для этого. Я со своей стороны обязуюсь впредь предоставлять полную картину произошедшего,