Русалка. Часть II. Олег Мироненко

такого не было. И ведь вроде бы всё помню, а вспомнить не могу… Ты где водку-то брал?

      На другой я связался с Кириллом и попросил его зайти ко мне сегодня же по очень важному делу. Он опоздал на пару дней, но всё-таки завалился ближе к полуночи, и, проведя ревизию в забитом под завязку перед отъездом родителей в длительное турне холодильнике, без особого интереса спросил:

      – Ну, что там у тебя стряслось?

      После моего рассказа он устало потёр глаза, вздохнул, вызывающе посмотрел мне прямо в глаза (ну, умеешь фокусы делать – и что с того?), и, даже не пытаясь скрыть раздражение, заговорил:

      – Андрей, нам от телепатов и экстрасенсов в институте деваться уже некуда. Ты зачем меня к себе затащил? За ужин, конечно, спасибо, но…

      «Я понимаю, Кирилл, всё понимаю… Знаю, как тебе трудно, ты же на износ работаешь, ни себя, ни других не жалеешь…» Сострадание, только сострадание: злость, как я выяснил, обойдется себе дороже.

      Это называется – почувствуйте разницу. Через какое-то очень непродолжительное время я и Кирилл лежали вместе на кухонном полу, держась руками за уши и открывая рты. У Кирилла носом шла кровь; я ничего – видимо, частично приспособился. Когда к начальству вернулся дар речи, оно простонало:

      – Я тебя сейчас придушу, сволочь ты эдакая… Ты что, мысли нормально прочитать не можешь, дилетант хренов? Ой, голова моя бедная…

      Когда мы снова уселись за стол и принялись лечиться выставленным мною фирменным коньяком, я несколько путано заговорил:

      – Кирилл, ты так ничего пока и не понял. Я не просто был у тебя в голове, я… как бы это сказать-то… ну, по возвращении снял с тебя ментальную и эмоциональную голограмму мозга, всё то, что у там тебя успело накопиться. Ты сильный, ты отчаянно сопротивлялся, поэтому нам и было так хреново, когда ты вытолкнул меня из себя. Это Степаныча я быстренько съел… может, потому ещё, что вошёл к нему на отрицательных эмоциях. Кстати, когда я был у него в голове, и, строго говоря, уже и был Степанычем… я ощутил некую точка не возврата, и моё новое тело захотело избавиться от старого. Ладно, об этом можно и потом… Прости, что заставил тебя всё это испытать на свой шкуре, но иначе ты бы мне не поверил, а мне надо, чтобы ты мне поверил. Мне очень многому надо научиться, и ты должен мне в этом помочь. Кроме тебя, Кирилл, я больше никому не верю. А тут дело такое, сам понимаешь…

      Кирилл допил из бокала и щедро плеснул себе ещё. Мой бокал он проигнорировал.

      – Так… Чего ты там, говоришь, снял-то? Всю мою жизненную память? Бред.

      – Не веришь, спроси меня о чём-нибудь давнем, что тебя тревожит до сих пор, можешь из самого детства копнуть

      – Ох и достал ты меня! – Он залпом проглотил коньяк. – Ладно. Что я сделал, когда подобрал выпавший из кармана у отца трояк?

      – Ты купил сборную модель самолёта, «Ан-24». Маме соврал, что накопил на школьных обедах. Переживать по этому поводу ты стал гораздо позже, но родителям так и не признался, – отрапортовал я.

      Шеф поставил бокал на стол так стремительно, что ножка