Отражение. Зеркало войны. Галина Гончарова

о стрелках не порадовало.

      – Думаешь, долго тут продержимся? – Стивен тоже был легко ранен в плечо, но отлеживаться в обозе не собирался.

      – Хотя бы пару дней, – честно признался Рид. – Потом пойдем к Дорану.

      – Может, стоило пойти сразу? Здесь мы не передохне́м…

      – Главное, чтобы не передо́хли, – скаламбурил Рид.

      Ему тоже было паршиво. Одна из стрел клюнула в ногу, чуть пониже колена, и он прихрамывал, надеясь, что воспаления не случится. И так-то хромал, а теперь вообще…

      Сволочи степные!

      За водой теперь приходилось ходить по четыре человека, прикрываясь щитами. Получалось плохо, но пока хватало и людям, и лошадям. Тем не менее ясно было, что долго так не простоять. Но, может, хотя бы еще сутки?

      Интересно, отправил ли Мурсун гонца?

      Рид от всей души надеялся, что да. Флаг с белым зайчиком реял на ветру, словно издеваясь над степняками.

      Расчет был прост.

      Если Хурмаху донесут про Рида, он подождет идти на Равель. Свернет и двинется к нему.

      Рид искренне надеялся, что достаточно насолил кагану, чтобы рассчитывать на его чистую и незамутненную ненависть. Это же такой шанс разорвать врага конями! Как его упустить?

      И Равель выиграет еще немного времени. Хотя бы чуть-чуть…

      Лишь бы успел Иллойский. Лишь бы он успел…

* * *

      Не все из собравшихся в лагере думали сейчас о Равеле. Нет, не все…

      Роман Ифринский переглянулся со своими друзьями. Виктор Лейнский и Эрон Шорский также были потрепаны, измучены и ничего хорошего впереди не предвидели. Вообще.

      Это не на параде красиво перед дамами гарцевать, это кровь, грязь, дерьмо в самых неприглядных их проявлениях. Это смерть и страх.

      И Ифринскому вовсе не хотелось закончить жизнь здесь и вот так. В грязи, корчась от боли и запихивая внутрь распоротого живота вывалившиеся кишки.

      – Торнейский нас всех здесь положит!

      – За тем и шли, – ухмыльнулся Шорский.

      – Лучше бы он лег, если ему так хочется, а мы остались. – Роман не собирался прощать Риду своего позора. Тогда, с крестьянкой…

      Ну побаловались они с этой шлюхой – и что такого? Все равно они там, в деревне, под всех ложатся! Чего было дворян при всем отряде унижать?

      Такого Роман спускать Риду не собирался.

      – Предложения есть? – Лейнский мыслил рациональнее. Чего ругаться? Лучше узнать, зачем Роман их позвал.

      – Есть, – Роман оскалился почти по-волчьи. На грязном, запыленном лице, с дорожками от пота, смотрелось это устрашающе. – Еще как есть…

      – Какие?

      – Сбежать.

      Шорский и Лейнский переглянулись.

      – Не удастся, – покачал головой Эрон. – Куда? К степнякам в лапы?

      – А хотя бы и к ним! Вы слышали, что сказал тот степняк?

      – Нет.

      – А я неподалеку был. – Ифринский вытер пот, еще больше размазав грязь по лицу. – Их сорок тысяч. Семь здесь, двадцать пять идет. Еще три тыщи идут по Интаре, пять под Ланроном.

      – Нас просто сомнут. – Виктор мрачно посмотрел в ту сторону, откуда