– этой величайшей забаве из всех джентльменских забав, которою барыни охотнее всего допускают тешиться мужчин. Она в высшей степени пленяет наше воображение; мы одеваемся для нее более изящно, чем для любого спорта, мы облекаемся не только в красные одежды, как на охоту, но в одежды всевозможных нарядных цветов, расшитых золотом. Я думаю, что лучше было бы воевать в сером и не украшать себя перьями. Но все нации согласились, что тешиться этой забавой лучше в красных одеждах. Затем, ее палки и мячи очень дороги. Вооружение французам и англичанам обходится ежегодно около полутораста миллионов; и сумма эта, как известно, оплачивается тяжелым трудом рабочих людей на полях и на фабриках. Дорогая забава – не считая ее последствий, о которых я теперь умолчу. Но я попрошу вас обратить внимание на то, что все эти забавы должны непосредственно оплачиваться ценою чьей-нибудь мучительной работы, доводящей тружеников до преждевременной могилы, как многие из вас слишком хорошо это знают. Ювелир, теряющий зрение над гранением алмазов, ткач, которого руки изнемогают за станком, кузнец, наживающий себе чахотку у плавильной печи, – о, эти люди знают, что такое труд!., ведь он всецело выпадает на их долю без всяких «забав», если не принимать этого слова
[6] в том смысле, в каком оно употребляется в мрачных северных странах для выражения заболевания. Интересный для филологов пример изменения значения слова, в каком оно употребляется в мрачной части Бирмингама и в красночерной части Баден-Бадена. Да, милостивые государи и государыни, считающие каждую минуту, лишенную забавы, слишком мучительной для нежных, слабых созданий, – вот какое значение получило слово «игра» в самом сердце веселой Англии. У вас могут быть ваши флейты и свирели, но есть сыны печали, грустные дети на ваших рынках, которые не могут сказать вам: «Мы играли вам на свирели, и вы не плясали», но вечно будут говорить: «Мы пели вам печальные песни, ивы не рыдали».
29. Таково первое отличие высших классов от низших. И это отличие далеко не необходимое и должно быть уничтожено с согласия всех честных граждан. Люди поймут же, наконец, что забавляться всю жизнь, когда другим приходится для этого проливать свою кровь, может быть прилично комарам и пиявкам, но не людям; что честными нельзя назвать ни того дня, ни той жизни, в течение которых мы ничего не делали; что лучшая молитва в начале дня есть просьба о том, чтоб ни одного мгновения в течение его не пропадало даром, как и лучшая благодарственная молитва перед обедом состоит в сознании, что мы честно заработали свой хлеб. И когда мы снова обратимся к проповеди истинного христианства, то вместо вполне ясных слов «Сын мой, иди работай сегодня в винограднике», не будем говорить «Дитя, иди забавляйся сегодня в моем винограднике», а все станем работниками в той или другой области труда, и тогда навсегда забудется это различие между высшими и низшими классами.
