Лейб-гвардии майор. Дмитрий Дашко

то не люди, то вера такая! – в каком-то философском угаре бросил Михайлов.

      – Вера… Что же за вера такая – человеков в геенну огненную живыми бросать?! По виду и не скажешь, что людоеды энтакие.

      – Брат, нас и вправду хотят сжечь? – недоуменно спросил Карл.

      Бедолага, где ж ему знать, что в России всегда все очень серьезно. Если война, так до последней капли крови, если драка, так до смерти. Не любит наш народ полумер и полудействий.

      – Угу, в полном соответствии с фольклорными традициями. На Руси ведь как заведено: одних напоят-накормят, в баньке напарят, а других пустят на золу – ценное удобрение в народном хозяйстве. Как карта выпадет.

      – Неужели нельзя переговорить с ними, объяснить, что они поступают бесчеловечно?

      – Увы, дорогой кузен. Нас просто не станут слушать. Этот сивый дедок давно уже все решил, а остальные ему в рот смотрят. Боюсь, не поможет даже высокое ораторское искусство.

      – Я солдат и не собираюсь дешево продавать свою жизнь. Неужели мы позволим этому мужичью без боязни творить столь черное дело?

      – Какие будут предложения? На помощь Бэтмена или Железного человека я бы не рассчитывал.

      – О чем ты, Дитрих? – удивленно заморгал кузен.

      Я досадливо прикусил язык, вот уж воистину не вовремя развязался.

      – Да так… вспомнились кое-какие герои из былин. Карл, я сам ломаю голову над ситуацией, но ничего пока придумать не могу. Ясно одно: делать отсюда ноги и как можно скорее. Когда нас загонят в ту уютную избушку и запалят потолок и стены, будет поздно. На люк, ведущий к подземному ходу, я бы не надеялся.

      Дверь вдруг распахнулись, на порог вступил щупленький мужичок в суконном колпаке, надвинутом чуть ли не на самый нос.

      – Утекайте, господа хорошие.

      – Чего? – Я схватил мужичонку за грудки, рывком подтянул к себе.

      От резкого движения колпак свалился. Я увидел длинную косу, испуганные глаза, свекольные щеки, приятный носик, пухлые пунцовые губки и от неожиданности опешил.

      – Баба! – ахнул Чижиков.

      – Сам ты баба. А ну не замай. – Девушка выскользнула у меня из рук. – Уходите из анбара, пока раскольники не опомнились.

      – А сторож как?

      – С ним дядька Федяй расправился. Он у меня хваткий, – похвасталась нежданная гостья. – Подошел поближе, дал колотушкой по лбу. Мужик хучь и здоровый попался, а все одно с копыт на землю – брык! Закатил глазки и не шелохнется.

      – А ты кто такая будешь, красавица? – заинтересовался Чижиков.

      – Неужто погорельцев с большой дороги не помните? Тех, кто добром за добро отплатить хотел? – удивилась девушка.

      Я вспомнил незадачливых грабителей, устроивших нам засаду по пути из Новгорода в Псков, – дядьку с племянницей, которая, стоит отметить особо, весьма недурно стреляла из охотничьего штуцера.

      – Припоминаем.

      – Ну, раз так, нечего баклуши бить. Дуйте отседова, да поскорее.

      – Какая ты грубая! – улыбнулся я.

      – А какая есть, – гордо ответила разбойница.

      – Теперь вижу.