Звезда сыска. Владимир Кузьмин

и я про то же. Нам же ровным счетом ничего неизвестно, а раз так, то хоть дедуктивный метод используй, хоть «выстраивай кривую преступления», как это делает ваш Путилин, ничего не получишь.

      – А вы мне расскажите, что вам известно. Вдруг мне чего в голову придет?

      Я фыркнула, мне смешно стало, как какой-то мальчишка собирается сделать такое, на что неспособна полиция. Потом мне показалось, что дело не в полиции. Мне самой стало казаться, что все, что можно было сообразить, я уже сообразила и по этой причине отказываю в возможности сообразить что-то новое Пете. А в его словах были здравые рассуждения. И я стала ему столь же подробно, как до этого рассказывала полицмейстеру, а позже следователю, пересказывать все, что было мне известно.

      Петя слушал внимательно, даже пометил кое-что, но, слава богу, не на манжете рубашки, как это часто делал Шерлок Холмс, а в крохотном блокнотике. Я закончила и спросила:

      – Ну и какие выводы вы готовы сделать из полученной информации?

      – Получается, что Григорий Михайлович и… – он взглянул в блокнотик, – …Алексей Иванович имели кристальной чистоты репутацию.

      – Совершенно справедливо.

      – Более того, круг их общения столь же вне подозрений.

      – И это справедливо.

      – Остается господин Шишкин, – он еще раз сверился с блокнотом, – Митрофан Евлампиевич. Вот его персоной и следует заняться тщательнейшим образом.

      – Это каким же манером?

      – Это я вам завтра доложу, – изрек мой оппонент, убирая в карман блокнот. – Увы, мне пора уходить, но я надеюсь, что завтра мы сможем встретиться еще раз. Тем более что вы так и не показали мне самое важное в театре, а именно, как и где работает суфлер.

      Выдав эту тираду с самым серьезным видом, он растянул рот до ушей, наслаждаясь произведенным на меня эффектом.

      – Ах вы, негодник! – возмутилась я вполне искренне. – Я уже собралась обидеться на вас за невнимание и пренебрежение к должности суфлера, а вы приберегли это как повод, чтобы добиться следующей встречи. Вы шантажист, сударь!

      – Как вы, сударыня, изволите выражаться, совершенно справедливо! – Судя по расплывшейся физиономии, мой собеседник был до крайности доволен результатами своей каверзы.

      – Ну да ладно, приходите уж завтра, – дозволила я.

      – Quand vous etez en colère, vous etez plus charmant![29] – вместо ответа произнес он по-французски.

      И опять я чуть было не попалась и не ответила ему на французском же. Но вовремя спохватилась и сказала:

      – Не вполне вежливо говорить при человеке на языке, которого тот не понимает.

      – Pardonnez-moi cet oubli![30] Я сказал, что если вам будет удобно, то давайте встретимся вновь завтра в это же время.

      – Да удобно мне, так что приходите, но не стойте на морозе, а заходите или, в крайнем случае, стучитесь.

      13

      Я пошла провожать гостя, и тут выяснилось, что в театре помимо нас и Михалыча есть и иные люди. У господина Корсакова, как у антрепренера, имелся свой кабинет. Настоящий кабинет,

29

Когда вы гневаетесь, вы становитесь еще прекраснее! (фр.)

30

Простите мою забывчивость! (фр.)