Иренка (сборник). Ахат Мушинский

ветром шар перекати-поля. Мотоциклист притормозил, травянистый клуб подпрыгнул перед самым носом, врезался в руль, сухо скользнул по шлему и улетел. Сабир оглянулся: за мотоциклом – ничего, кроме пыли.

      Баба Катя испугалась. По лицу её будто злая тень пробежала и хлестнула то ли сухой веткой, то ли колючкой. Она вжалась в коляску – не к добру это.

      Минуту спустя мотоцикл зачихал и тихо встал.

      – Что случилось? – забеспокоилась баба Катя.

      Сабир не ответил, покрутил набалдашники ручек, слез с «коня», снял очки, опять взялся за руль и принялся ломать ботинком рычаг кикстартера. Бесполезно. «Урал» безмолвствовал.

      – Гора старого утиля! – выругался он, обошёл мотоцикл вокруг, достал из патронташа отвёртку, плоскогубцы, скрючился у цилиндра – так, что почти скрылся из виду. Бабка продолжала сидеть в коляске, надеясь, что верные руки соседа всё уладят, и они тронутся дальше.

      Время шло, однако машина не подавала никаких признаков жизни. Баба Катя не выдержала – пекло солнце, дул ветер в лицо, зашалили нервы, и она полезла из люльки. Но и на ногах не успокоилась, коротко замаячила туда-сюда. Беспокойство нарастало – неужели она так и не доберётся до чудо-доктора?

      Сабир, наконец, выпрямился, тщательно протёр тряпкой руки и сказал:

      – Пошли пешком.

      – Дык, неблизко ж! – завозражала баба Катя.

      – Ничего, дойдём.

      – Всё-то у его – ничё, а у меня рематизьм.

      – Пошли, пошли. – Он взял её под локоток, и они не сразу, но двинулись по пыльной дороге.

      Метров через пять старуха остановилась и сказала, что забыла тросточку в коляске.

      – Я твоя тросточка, – ответил Сабир.

      – Ещё вот что сообщу, – продолжила она, оставаясь на месте. – Дорога в райцентр идёт в обкружную, надо срезать и прям через степь… Ближе будет.

      На немое сомнение провожатого дёрнула кончики платка под подбородком и ответила, как отрезала:

      – Я тут кажную кочку знаю, не боись!

      Сабир кинул взгляд на без конца и краю степь. Под ветром гривы седого ковыля ходили, точно морские, пенные волны. Высоко в чистом, без единого облачка, небе заливался звонкой песней жаворонок. И не было ему дела до жары, ветра, сломанного мотоцикла и слепой старухи.

      – Какие кочки, ты же не видишь дальше носа ничего!

      – Я не глазами вижу, – ответила она.

      Неожиданно для самого себя слова старухи убедили видавшего виды мужчину. И парочка свернула с дороги.

      Он держал её под руку, а она чуть впереди него удивительно ловко лавировала между метёлками ковыля, кустами полыни и чертополоха.

      Но скоро баба Катя начала тормозить, спотыкаться…

      – Что с тобой? – остановился Сабир.

      – Я ж те говорила – ноги… Болят они у меня. Давай передохнём малость.

      Он согласился.

      Сели в траву, перевели дух. Поднялись, снова двинулись… Однако через пять минут старуха опять заспотыкалась.

      – Не можу больше. Перекурим.

      – Нет,