История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I. Луи-Адольф Тьер

вниманием. Фридриха-Вильгельма попытались вовлечь в континентальную коалицию, независимую от Англии, но склоняющуюся к ней. Однако пришлось довольствоваться предложениями прусского короля. Вынужденный оставить Ганновер французам, он стремился посредством соглашения с Россией оградить себя хотя бы от неудобств, связанных с их присутствием. Он хотел только этого, и невозможно было заставить его желать большего.

      В конце концов были приняты взаимные обязательства, заключенные в двух декларациях. Вот в чем они состояли. До тех пор пока французы ограничиваются оккупацией Ганновера и численность их солдат в этой части Германии не превышает тридцати тысяч, оба двора обязуются пребывать в бездействии и придерживаться установившегося порядка вещей. Но в случае увеличения численности французских войск и захвата ими других германских государств, они договариваются о противодействии новому вторжению. В случае же, если их сопротивление продвижению французов к северу вызовет войну, они должны объединить свои силы и поддерживать совместно начатую борьбу. В таком случае российский император предоставлял, без всякого ограничения, все ресурсы своей империи в распоряжение Пруссии.

      Этот достойный сожаления договор, подписанный Пруссией 24 мая 1804 года, сопровождался, однако, с ее стороны множеством оговорок. В своей декларации король говорил, что не позволит легко вовлечь себя в войну;

      что присылка нескольких сотен человек по ежегодному и регулярному рекрутскому набору не может считаться увеличением численности армии в Ганновере; что случайное столкновение с одной из мелких германских держав не может принудить его к разрыву с Францией, но только ее безусловное намерение расширить свое присутствие в Германии, выраженное в реальном и значительном увеличении численности французских войск в Ганновере. Молодой император не сообщал своему обязательству подобных ограничений. Он безоговорочно обещал присоединить свои войска к войскам Пруссии в случае войны.

      Этот договор, столь своеобразный по форме, оставался тайным. Едва его заключив, король Пруссии испугался, что, заручившись гарантией со стороны России, он теперь слишком открыт со стороны Франции. Внезапность прекращения переговоров с Францией о союзе, его торжественное и суровое молчание по делу герцога Энгиенского теперь казались ему гибельными для мира. И он поручил Гаугвицу торжественно заявить французскому послу о нейтралитете Пруссии, соблюдаемом до тех пор, пока численность французских войск в Ганновере не будет увеличена. Вследствие чего Гаугвиц, внезапно нарушив вынужденное молчание, объявил Лафоре, что король дает слово чести хранить нейтралитет, что бы ни случилось, пока французов в Ганновере не более тридцати тысяч. Он добавил, что это обещание почти равнозначно несостоявшемуся союзу, ибо бездействие Пруссии обеспечит и бездействие континента. Напыщенность его декларации удивила Лафоре, ничего ему не объяснила, но, тем не менее, показалась ему примечательной.

      Так,