Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Воронов-Оренбургский

и долго курил.

      Потребовалась новая кружка пива, прежде чем он соблаговолил продолжить исповедь. При этом он о чем-то вновь шептался со своей священной связкой. Его темные губы беззвучно шевелились, а голова мелко тряслась.

      – Это для духа Vacero, – напряженно прохрипел он. – Никогда нельзя предугадать: слушает он тебя сейчас или нет. ОН вездесущ, как и быстрый Ошума9.

      – Эй, дед, – не удержался Аракая. – Хватит пугать нас. Этих историй и у нас целый фургон. Ближе к делу! Ты пришел сюда не набивать брюхо и вспоминать молодость. Перед тобой сын губернатора, а не твои вшивые внуки!

      Старик встрепенулся, как гриф, и мрачно повернул голову.

      – Дай-ка, я погляжу на тебя, – сказал он и внезапно сдернул с лица черную тряпку.

      Плечи Винсенте дрогнули, гнойные бельма таращились на него из-под седых бровей.

      – Да ты никак баба, сержант, – проскрипел краснокожий. – Что ты заткнул язык? – Старик вдруг стремительно, словно змея, выбросил свою правую руку и вцепился в сержанта. – Так и есть! – загоготал он. – Ты рыхлая жирная баба, с которой я был бы не прочь провести ночь.

      Винсенте едва не брякнулся со стула, вырывая руку. Сердце его застряло в горле, но Рипозо уже потягивал пиво и фыркал руганью.

      – Знавал я таких выблядков, как ты, пузырь. Как-то у Рейс-Пик моего приятеля ранили в жопу, и я тогда сам вырезал вот этим ножом свинец, – он хлопнул себя по бедру, где висела на мексиканский манер подвязанная к ноге отточенная наваха. – Так вот, его волосатая задница была просто загляденье по сравнению с твоей рожей!

      – Дерьмо! – Винсенте выхватил пистолет.

      – Отставить, сержант! – Луис де Аргуэлло бухнул кулаком по столу. – Так мы никогда не докопаемся до ис-тины!

      Затем резко повернулся и, глядя прямо в безобразные бельма Рипозо, отрезал:

      – Ну вот что, дед, если ты вообразил, что я ходячая добродетель, то ошибся! Не отвлекайся, у меня мало времени! И пиво глотай поменьше, чтобы проклятое зелье не выбило твои мозги!

      Капитан замолчал, понимая, что дальнейшие угрозы бессмысленны, а пытки – тем паче, потому как индеец был выходцем из племени юта10. А этим бестиям даже доставляло удовольствие, когда им дробили в испанском сапоге кости, а спину исполосовывали, точно сыр ножом.

      Но старик будто не слышал слов капитана. Он напялил повязку на место и подавился приступом смеха, весьма напоминающего звук, с которым шелушат чешую рыбы. Потом также неожиданно смолк, жадно опустошив очередную кружку, и прохрипел:

      – ОН был не один… с ним гарцевало еще десятка два Черных Ангелов. ЕГО не брала ни пуля, ни сталь… Кольчуга и кираса на его груди заговоренные… Вот эта рука пыталась убить Vacero, – Рипозо протянул свою левую руку, которую все время держал под столом, и только сейчас Луис и Винсенте узрели, что на ней нет ни единого пальца. Ладошка была круглой, как лопатка для тапиоки11 или бразильской

9

Ошума – дух воды. (Прим. автора).

10

Юта – одно из воинственных индейских племен плато юго-запада США.

11

Тапиока – маниоковая мука. (Прим. автора).