Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Воронов-Оренбургский

русский отряд совсем было уже сжег последнее терпение, бойница на сторожевой вышке внезапно распахнулась. В ней обозначилось морщинистое лицо монаха, коий с сокрушенным видом известил, что передать просьбу наместника губернатору ему не удалось, так как тот по совершении неотложного дела изволил почивать.

      – Так значит, ваш губернатор приказал не пускать нас?! – в совершенном бешенстве заорал Дьяков.

      Наиболее горячие головы из казаков быстро насыпали пороха на полку и взялись за замки ружей. Афанасьев процедил сквозь щербатые зубы:

      – Если этот поп еще раз откроет не по делу свой рот, я закрою ему глаза.

      Однако все притихли, когда со стены вновь закричали:

      – Упаси вас Иисус! Да разве его высокопревосходительство дон Хуан де Аргуэлло посмел бы отвернуться от чести лицезреть в своих пенатах ваше сиятельство! Увы… – тут он беспомощно развел руками. – Мы, недостойные и презренные, просто не погодили предупредить его светлость, как тот пошел почивать… а беспокоить и будить его нам ни в коем разе не дозволено его превосходительством комендантом пресидии Ксавье де Хурадо.

      Дьяков весь в красных пятнах едва не задохнулся от гнева.

      – Подлец, иди и передай своему дуроумному коменданту, что если ворота не будут тотчас отворены, мы доложим главному правителю в Ситку, что Испания объявила войну России!

      После этих слов петли крепостных ворот неохотно за-скрежетали, и тяжелые, из красного калифорнийского дуба, они стали медленно открываться.

      Глава 19

      – Успокойтесь, любезный, – губернатор попытался вежливо улыбнуться. – Вам пришлось немного подождать… Что ж, такое бывает. У Испании много дел. Во всяком случае, у вас был выбор, мой друг. – Эль Санто понизил голос, вглядываясь в лицо русского посланника. – Если б не сумели дождаться, то могли бы красиво уйти…

      – От ваших ворот – да, но не из Нового Альбиона. – Мстислав вызывающе повел бровью. – И решение наше крепко.

      – Вы, похоже, прибыли в Монтерей только для того, чтобы оскорблять меня? – Эль Санто вдруг остро ощутил груз своих семидесяти двух лет.

      – Не примите мою резкость к сердцу, ваша светлость, а приложите ум. Гибель наших людей и сожженная мельница – это не пустяк, и за сие вам придется держать ответ.

      – Вы говорите так, чтоб запугать меня?

      – Я не могу позволить себе так зло шутить. Наших людей действительно убили, и мало того, не по-христиан-ски надругались над ними, – нервы Мстислава, казалось, готовы были вспыхнуть, но голос звучал твердо.

      – А вы решительны. Я вижу, вы приехали не ради за-бавы. Но вот, простите, я не могу понять, что вы ищете?

      – Вы издеваетесь?

      – Отнюдь, сударь, отнюдь…

      – Истину, черт возьми! – губы сотника сжались.

      – О, это похвально. Но знаете ли вы, господин посол, что одна, всего лишь одна крохотная ошибка, заблуждение или, скажем, ложь портит тысячу истин?

      – А вы, похоже, не удивляетесь