Фатум. Том четвёртый. На крыльях смерти. Андрей Воронов-Оренбургский

да, – участливо произнес голос. – У меня есть чувство, которое всегда подсказывает, кто начинает слишком много вилять хвостом… Ты предал своего друга, собачье мясо, и обокрал его… Или хочешь сказать, что это твои сапоги, а он добровольно разбил себе голову?

      – Боже, помоги мне! – воскликнул дель Оро, но голос его надломился в глотке и он захрипел: – Боже, по-моги…

      – Где пакет? – белую кость черепа раскроила черная щель ухмылки.

      – Какой пакет? Я не знаю… Нет, нет! Это мое. Он мне нужен…

      – Тебе уже ничего не нужно, – глаза сверкнули зеленым огнем, вертикали зрачков потемнели.

      Обезумевший Сыч прижался спиной к горячему камню, с ужасом глядя на приближающуюся смерть.

      – Хозяин, – задыхаясь от кашля, проблекотал полукровка, протягивая обшарпанный пакет. – Я умоляю вас! Не убивайте, я буду служить вам по гроб…

      Степной Дьявол навис над ним, забирая пакет:

      – Умирать надо тише, дель Оро. Ты знаешь, какая страна лежит за теми горами? – черная перчатка с пакетом махнула в сторону северо-востока.

      – Знаю, что большая…

      – Ты бывал там?

      – Нет, – дель Оро с судорожной надеждой сшеркнул рукавом пот. – Выше Эль-Пасо мой конь не забирался. Туда только птицы летают. Да, похоже, бежит вот та река…

      – Тогда тебе будет интересно отдаться ее течению… – меч вспыхнул огнем на солнце. – Хотя даже и это путеше-ствие для тебя роскошь.

      Глава 14

      Старик замолчал, уперевшись взглядом в чернильный прибор. Он смотрел немигающим взглядом на одну давно примеченную им царапину и думал, как слаб и как одинок он на пороге опасного решения. Его Монтерей, да что там – вся Верхняя Калифорния – кишела подчиненными ему людьми, но не было ни одной души, которая постучала бы к нему в двери и разделила его муки: безумно горделивые помыслы о величии и убийственное сознание беспомощности. «Тот же Ксавье: славный малый, но скользок, что угорь, и изменчив, как хамелеон, – резюмировал де Аргуэлло. – Сто против одного – комендант будет с тем, кто останется в выигрыше».

      Но даже осознавая всю глубину и низость этой гадкой истины, он боялся сейчас остаться один, потерять пусть изменчивое, но живое участие человека, которому изливал душу, который внимательно слушал его и был всегда готов услужить советом.

      – Я хочу одного, Ксавье, – Эль Санто коснулся своего холодного лба некогда сильной и твердой, а ныне дрожащей и ошибающейся рукой. – Чтобы русские посланцы, если они объявятся у наших ворот, испугались и знали, с кем имеют дело.

      – А если этого не случится, ваша светлость? – комендант следил за стариком беспокойным взглядом. – Вы окажетесь крайним, простите… А что будет потом, догадываетесь?

      Губернатор поднял уставшие глаза и встретился с упорным взглядом черных глаз де Хурадо.

      – Боюсь, после сего вам уже никто не подаст руки…

      – И вы тоже, Ксавье?

      – Не знаю, – уклончиво ответил тот, опуская