Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время. Семен Ефимович Резник

что Столетов надул и вернул рукопись без рецензии. Тоже радости мало, но оставляет хоть какой-то шанс. А с такой рецензией книга не выйдет ни при каких обстоятельствах…

      Я уже взялся за ручку двери, когда услышал голос секретарши, многое понявшей по моему лицу:

      – А вы не хотите поговорить с Всеволодом Николаевичем?

      У меня и мысли не было говорить с ним после того, как я прочитал его иезуитский отзыв! Но тут вдруг решил: а почему – нет? Терять мне нечего!

7.

      …Пока я пересекал обширный министерский кабинет, Столетов широко улыбался мне ртом, а его светлые водянистые глаза смотрели поверх очков настороженно и воровато.

      – Всеволод Николаевич! – я сразу пошел в атаку. – Что же вы написали? Ведь вы рубите книгу!

      – Почему? Почему – рублю? – Руки его суетливо перебирали бумаги на столе. – Я дал положительный отзыв.

      – Но вы же пишете, что я форсирую драматизм!

      – Да, знаете, в конце там у вас… Как-никак Лысенко жив. Нельзя заживо хоронить человека.

      – Хорошо, это место можно исключить. Но ведь у меня потребуют снять всю дискуссию.

      – Нет, нет. Я имею в виду только последние страницы. Там как-то мрачно. Вообще у вас тон хороший, правильный, но на последних страницах мрачно. Я понимаю: арест, смерть… Но надо бы как-то помягче.

      – Но тогда так и напишите, что речь идет о последних четырех страницах!

      – Хорошо, хорошо, – закивал головой Столетов. – Давайте исправим… Где тут исправить? – И он, щурясь сквозь очки, почти под мою диктовку исправил последний абзац.

      Через пять минут бумага была перепечатана и заново им подписана. (Второй экземпляр первого варианта рецензии я сохранил на память.)

      На следующий день вся правка была внесена в корректуру, которая уже два или три месяца лежала без движения в редакции, однако проволочки Столетова обошлись слишком дорого. Уже стояло лето 1968 года. Пока корректура проходила сверку, наступило роковое 21 августа. Советские танки вошли в Прагу.

8.

      Вместе с оккупацией Чехословакии «бдительность» внутри страны была доведена до предела, и редакция захотела получить более надежный заслон, нежели слишком короткая и все же не лишенная двусмысленности рецензия Столетова.

      Решили пробиваться к академику Н.Н.Семенову, нобелевскому лауреату, вице-президенту Академии наук, известному тем, что он в трудное время поддерживал генетиков. Однако прямого хода к Семенову найти не удалось. Пришлось действовать через Владимира Владимировича Сахарова, крупного генетика, с чьим мнением, как говорили, считался Семенов.

      Сахаров прочитал корректуру и в разговоре со мной сказал много приятного. Он обещал показать верстку Семенову и попытаться убедить его прочитать ее или поставить свою подпись под отзывом, который напишет сам Сахаров.

      Но влияние Сахарова оказалось недостаточным. Семенов поручил ознакомиться с корректурой своему заместителю по Президиуму Академии наук, члену-корреспонденту В.А.Ковде.

      И снова начались