Небо на троих (сборник). Сергей Филатов

стремились к чему-то…

      Потом, в девяностые, когда, как вдруг оказалось, все это хозяйство стало ненужным никому, – попробовали было всю эту махину на «мирные» рельсы перевести. Вместо ракет утюги да шубы делать пробовали, пиво вот еще, «чешское», точнее по чешским технологиям… Слово тогда еще модное появилось – «конверсия». Но то ли бронепоезд наш не приспособленным оказался для запасной мирной колеи, то ли еще что… – некогда разбираться было, выживать пришлось в «новых» внезапно навалившихся условиях.

      Многие оборонщики в эти годы оказались в самом прямом смысле за воротами. Больно и обидно было видеть бывшего инженера или ученого, торгующего дешевыми счетными машинками, китайскими тряпками или сигаретами… Где-нибудь на базаре или в чуланчике-офисе два на два. А что делать?

      Конечно, были и такие, кто успел ухватиться за край чубайсовского ваучера. И даже выгоду из этого извлечь. Но где они нынче? Все больше по москвам да по канарам…

      А в основном-то, народ весь у разбитого корыта остался… И совсем не по Пушкину, ибо не было в нас тогда духа жадности и стяжательства аки в старухе той, – не хотели мы быть «владычецею морскою», просто жили и дело свое делали.

      Помню и горбачевско-ельцинскую свободу, когда дали ее, а зачем дали – не объяснили. Нате вам – пользуйтесь!..

      И сухой закон помню, и мужиков – далеко не нищих! – «бычки» на улице собирающих в период искусственно созданного «табачного» дефицита (а куда денешься – курить-то хочется!), и старую свою учительницу у мусорного бачка… – это вообще без боли в сердце вспомнить не возможно. Да мало ли еще чего вспомнится вдруг, даже писать про это не хочется…

      Москва, пишет законы, директивы, указы, распоряжения… а провинция пишет письма. Это единственная ее привилегия, в этом-то ей никто не отказывает. Да и отказать не может.

      Москва она что? Она и писать-то разучилась. От какого москвича прочитаешь: «Милостивый государь» или «уважаемый всемерно, Иван Иванович»… «пишет Вам в огромной надежде пребывающий»?.. И как эхо – пребывающий… пребывающий… А в ответ из Москвы в повелительном наклонении – выполнить, сделать… отказать. На то она и Москва, на то и столица.

      Один мой знакомый вернулся из Москвы и через некоторое время записал в своем дневнике: «Вернулся из столицы. Нагляделся там всего до слез. Две недели пил с огромным усердием, пока, проснувшись однажды утром, не обнаружил, что дома все селедкой и табачищем пропахло, на кухонном столе «жопка» от огурца, гора сухих хлебных крошек да два вяленных таракана…»

      Натюрморт! А вы говорите, Москва, Москва… где вы там «жопку» от огурца найдете?

      И все-таки, не мы в провинции, а провинция в нас. Как бы мы ее не прятали, не маскировали, под какие бы одежды не засовывали – она все равно даст знать. В самый неожиданный момент выпрыгнет наружу, точно чертик из табакерки, а если по-нашему, по провинциальному, – то из бутылки. И не чертик, а вполне взрослый, сложившийся черт.

      С нормальными рогами.

      Это