Книга 2. Хладный холларг. Дмитрий Всатен

ставни-и-и! Ставни закрыва-а-йте! Достопочтеная… низкий поклон. Ставеньки заприкройте. Вот так… Мое почтение.

      – Мое почтение и вам. Закроем-закроем… Ранехонько, вроде бы. – Голос старухи стал глуше. Видимо, она высунулась в окно.

      – Владыка Око сопрятал за стеною ларгскою. Сигнал то для меня. Значит, пора, достопочтеная.

      – А нам видно еще Владыку-то, почтеный.

      – Так хоромы у вас, достопочтеная Теллита, не хуже холларгских. Вы ставеньки на первом этаже прикройте, а на третьем – я уж прогляжу, стало быть. – Голос угодливо хихикнул.

      – Спасибочки тебе, достопочтеный Пулнис, так и поступлю…

      – Теллита, чего сегодня на рынке слыхала-то? – ожила за окном улица голосом соседки.

      – Ничего особливого не слыхала. – Это был всегдашний ответ, после которого начиналась оживленная болтовня. – Буррта, говорят, окосела…

      – Это какая? – присоединился еще один женский голос.

      – Холларговой жены родня по матери…

      – Первой али второй жены?

      – Даива – это какая?

      – Вторая…

      – Вот ее-то родня по матери.

      – Даива – это первая, вторую зовут Мукера.

      – Перепутала ты все…

      – А чего окосела-то?

      – Пала во время выезда. Колесо у тележки подломилося. Пала она. Головой о землю приложилася.

      – Боги-боги-боги… теперь-то что?

      – Говорю же, окосела!..

      – Закрывайте ставеньки…

      – Заглохни ты, Пулнис, оглушил уже. Не глухие мы. – Цыкнули на ночного сторожа. – Теллита, а теперь-то чего будет?

      – Не знаю.

      – На рынке чего говорят?

      – Сходи да послушай.

      – Не могу я, ноги совсем отяжелели после родов. Завтречка заходи, поглядишь. Еле ворочаю ими.

      – Я тоже зайду…

      – И мне, если можно, отвори…

      – Заходите, гостями будете. Не откажу. Всем дверь отопру.

      – Вспомнила! Вызвали мага какого-то прямо от долины брездской.

      – И что?

      – Что, что? Ждут!

      – Ай! Съехали мы. Чего коня упустил? Как выбираться будем? – Куча одеял в углу комнаты вздыбилась, и из-под нее поднялось заспанное женское личико. Оно с удивлением осмотрелось вокруг, по-детски хлопая ресницами, подумало немного, скривило ротик, и с непередаваемым по тяжкости стоном упало на подушки.

      – Приснилось чего? – спросил холкун, сидевший за столом.

      Он был молод, неплохо сложен, но уже отличался тем, что всегда наличествует у серьезного человека. Его красиво вышитую нательную рубаху топорщил книзу внушительный живот. Каум склонился над несколькими табличками, которые лежали перед ним на столе, и осторожно помечал что-то в них острой длинной костяной палочкой.

      – Приснилось, – проговорили из-под одеял. – Мы с тобой выехали в Прибрежье. Там дом у нас, вроде бы. Великие воды я видела. Синие-пресиние! – Под одеялами разнежено потянулись и блаженно выдохнули. – Красота неописуемая. Я даже воздух чувствовала. Овевал меня,