Происхождение точки росы. Владимир Иванович Салимон

как вольфрамовая нить,

      солнца луч прорезал облака.

      И увидел я перед собой,

      словно пелена упала с глаз,

      будто бы прозрел старик слепой,

      мрак, который окружает нас.

      Он стеной стоит, как темный лес,

      будто это горная гряда

      поднялась над степью до небес,

      иль над гладью моря – глыба льда.

      ***

      Физическое состояние

      воды, что скоро станет льдом,

      мелькнет, как станции название

      и вряд ли вспомнится потом.

      Средь мерзости и запустения

      возникнут вдруг передо мной

      пристанционные строения,

      как мир загробный, мир иной.

      Кругом давно одни покойники,

      нет ни одной живой души,

      всех перерезали разбойники

      ночной порой в лесной глуши.

      ***

      Выставлял бутылки на балкон

      и во мраке слушал, как негромкий

      издает посуда перезвон,

      словно на морозе ельник ломкий.

      Словно колокольца под дугой,

      как поется в песне,

      от которой

      русский человек глядит с тоской,

      ощущая ужас смерти скорой.

      ***

      Ударит рыба по воде хвостом,

      с трудом очнувшись после зимней спячки,

      как будто по весне ударит гром.

      Под Первомай – в канун рабочей стачки.

      Я чувствую, сколь логика проста

      у большинства моих сопоставлений,

      но с алой розой девичьи уста

      сравнить готов, как прежде, без сомнений.

      ***

      Как долго этот произвол

      продлится, я не представляю –

      хлеб маслом падает на пол,

      лишь только я его роняю.

      Мир так устроен, что его

      нам переделать не под силу,

      быть может, в следствии чего

      и мы с тобой сойдем в могилу.

      Поскольку непосильный труд

      срок нашей жизни прекращает.

      Поэты долго не живут.

      Такого в жизни не бывает.

      ***

      Казалось, треснуло стекло,

      но, услыхав, как гром грохочет,

      я понял – мировое зло

      на нас обрушить небо хочет.

      И, как учили в детстве нас

      на случай ядерного взрыва,

      под стол залез я сей же час,

      где в щель забился суетливо.

      Я думал, что пересидеть

      там катастрофу мировую

      смогу,

      смогу перетерпеть,

      переиграть Судьбу вчистую.

      ***

      Внимание привлек чудесный зверь.

      Художник поместить в углу картины

      его рискнул,

      в неведомое дверь

      лишь приоткрыв слегка – до половины.

      Меня поймав, как рыбу на крючок,

      не приложив особенных усилий,

      он дверь не распахнул, хотя и мог,

      как перед Дантом распахнул Вергилий.

      Он, верно, знал особенный секрет,

      знакомый впрочем всякому мальчишке,

      что нас влечет в развитии сюжет,

      когда