Девятая квартира в антресолях. Инга Львовна Кондратьева

– еще одну ночь с подружками, а утром я тебя заберу? Или сразу домой, а за вещами пришлем завтра?

      Лиза оглянулась на девочек, в ее глазах промелькнула искра сожаления, но она не могла и не хотела обманывать сама себя:

      – Домой, папа! Сейчас. Домой.

      – Конечно, домой, Лизонька! – Лида обняла подругу. – Если ты что из мелочей забыла, я соберу. Не надо долгих прощаний. С Ниной вы еще увидитесь, а меня, если будет время, тоже навести как-нибудь, хорошо?

      – Конечно, Лидочка, мы же пока в городе остаемся! До свидания, подружки мои милые.

      Девушки остались в зале, Андрей Григорьевич пошел к начальнице, чтобы распорядились по поводу Лизиных вещей, а сама она оказалась вдруг неожиданно одна в полумраке огромного вестибюля Института. Где-то вдалеке, около привратника, мерцал свет, и, пока никого рядом не было, Лиза последний раз подошла попрощаться с, так называемой, «девичьей» лестницей. Сколько раз за эти годы прошелестели по чугунному кружеву подошвы легких ног. Сколько раз летали они с подружками вверх-вниз, то в спальни на третий этаж, то на прогулку, то в классы… Сколько лет именно все это и было ее домом, ее миром. И вот этот огромный отрезок жизни теперь кончен. Все теперь будет по-другому. Другие этажи, другие лестницы.

      В этот момент, то ли от подкравшихся слез, то ли от усталости, а, скорей всего, из-за пресловутых перчаток, веер все-таки выскользнул у нее из рук и, отлетев, застыл бледным пятном в полумраке у подножия первой ступеньки. Тут же от темной стены отделилась незамеченная раньше фигура, и на Лизу пахнуло тонким ароматом вишневого табака. Фигура подняла веер, протянула на одной вытянутой ладони и Лиза невольно коснулась горячих пальцев, почувствовав этот жар даже сквозь тонкую ткань. Половину лица незнакомца закрывала свисающая длинная челка, да и вторую трудно было разглядеть в сумраке, но Лиза уже узнала, догадалась кто это, от неожиданности даже не успев испугаться. Глядя не на Лизу, а на незабудки веера, фигура шепотом продекламировала:

      – Умирая, томятся в гирляндах живые цветы.

      Побледневший колодник сбежавший прилег,

      отдыхая, в лесу у ручья.

      Кто же ты,

      Чаровница моя?

      Лиза ничего не успела ответить, послышались голоса, фигура лишь раз скользнула взглядом по ее лицу и отступила в тень, а из зала вышли отец и Вершинина. Начальница стала говорить слова прощания и напутствия одной из лучших и любимых своих учениц. Лиза оглянулась, но никого уже не разглядела во вновь сомкнувшейся темноте.

      ***

      Теплая майская ночь пьянила запахами и пением цикад. Лизе захотелось, чтобы этот день продлился еще и еще. Здесь, на улице, усталости не чувствовалось вовсе и, казалось, родной город только и ждал ее выхода и теперь готов был принять затворницу в свои объятия.

      – Короткой дорогой поедем, дочка, или как? – спросил, догадываясь о ее настроении, отец.

      – Давай покатаемся, папа? Все равно сегодня уже не спать! Или сразу домой?

      Они подошли к коляске. Возница, обернувшись, спрыгнул с облучка на мостовую и поклонился