Викинг. Александр Мазин

я, интересно, ждал? Это же прошлое! До «найка» с «адидасом» еще жить и жить. Хотели, уважаемый господин Переляк, попасть в эпоху меча? Вот вам! И лапти в придачу. То есть как раз лаптей-то мне и не дали. Ладно, перебьемся. Босиком по лесу ходить – я привычный. Даже нравится.

      – Зовут как? – поинтересовался бородач.

      – Николай.

      Мужики переглянулись. С одинаковым выражением. Очень похоже. Наверняка отец и сын.

      – Ни Кола? – переспросил старший.

      – Нет, Николай!

      Снова переглянулись.

      Младший гыгыкнул:

      – Ни кола ни двора, вот это в масть.

      Старший спросил серьезно:

      – Николай – это что значит?

      Ишь ты, какие мы любопытные.

      – Это значит – сильный.

      Вообще-то «Николай» в переводе с греческого – «победитель народов», вариант – «победитель людей». Но я – человек скромный.

      – Так ты не словенин! – воскликнул молодой. – То-то у тебя говор чужеватый!

      Интересный вывод. Сам ты – чужеватый, подумал я. Но смолчал. За порты и не такое стерпеть можно.

      – Меня Ковалем зови, – разрешил бородатый. – А это сын мой, Квашак. Значит, отработаешь?

      – Я же сказал!

      – За еду и одежу, – уточнил Коваль. – До листопада.

      Я прикинул по времени. Сейчас август. Вернее, там, в том времени – август. Хотя здесь, похоже, аналогично. В крайнем случае, июнь, потому что вокруг однозначно лето. Значит, от двух до четырех месяцев получается. Нормально. Как раз разберусь, что тут к чему.

      – Договорились.

      Коваль перехватил копье в левую руку, вытянул правую… Я сообразил, что надо не пожать, а хлопнуть.

      – Волох ряду видок! – торжественно изрек бородач. Рожа хитровато-довольная. Надо полагать, я упорол какой-то косяк. Ладно, прорвемся.

      Коваль сунул копье сыну.

      – Пошли, Ни Кола, раны твои врачевать будем.

      Глава четвертая,

      в которой герой по незнанию приступает к женской работе и получает под зад

      Лечение оказалось нехитрым. Сначала промывка какой-то едкой настойкой, потом – повязка из смеси жеваного подорожника с какой-то мазью омерзительного вида и запаха. Вся процедура – весьма болезненная. Мерзкая мазь жгла, как кипяток. Я мужественно терпел истязания. Мужество мое оценено не было. Думаю, зашипи я от боли, Коваль бы удивился.

      После перевязки я рассчитывал на перекусить. Зря.

      Закончив, Коваль кликнул сынка и велел пристроить меня к работе. Больничных тут, похоже, не выписывали.

      Белобрысый Квашак повел меня за избу. Там располагался огород, где возились две женщины в платках. Они проворно дергали из земли травку. Надо полагать, занимались прополкой. На нас даже не глянули, так что их возраст и внешность определить было затруднительно.

      – Давай, – кивнул на огород Квашак. – Делай, как они.

      Я присел на корточки. Попытался определить, по какому принципу дамы отличают хорошую траву от плохой или наоборот…

      – Шевелись, холоп! – гаркнул Квашак. И стимулировал мое рвение пинком под зад. От неожиданности я чуть не ткнулся носом в землю.

      На