Петечка. Илья Александрович Энтус

свой весь выжри!

      Борис Семенович поднял кривой указательный палец и назидательно произнес:

      – Экая ты, Ритка, глупая. Нельзя выжрать то, что давно уже выжрано!

      Слегка покачивающийся Иван Сергеевич, шатающийся, аки медведь в зимнем лесу, Борис Семенович, и трезвая, злая, но целеустремленная Маргарита Степановна, стояли у входа в больничную палату. Педиатр давал последние указания:

      – Значится, так. Мальчик здоровый, но рахит. Не кормили его, менты на улице подобрали, он листву подгнившую ел. Они его в детдом, а оттуда к нам – он весит, как пудель карликовый, думали, умирает. Ан нет, живучий, выходили вроде его медсестрички наши. Но худоба осталась, и волосы не растут. Выглядит, как типичная онкология. Плюс, не говорит – мутизм у него, хрен знает, что с ним было.

      – Мутизм? Он что, мутант?! – удивился Иван Сергеевич.

      Даже в чрезвычайно пьяном состоянии Борис Семенович умудрился посмотреть на Ивана Сергеевича настолько уничижительно, что тому неловко стало.

      – Сам ты, Ванечка, мутант. Мутизм – это когда человек говорить отказывается. Последствие пережитой травмы. Мало ли, что там с мальчиком стряслось.

      – То, что он не говорит – это же хорошо! – восхитилась Маргарита Степановна, – он же ничего не скажет против! Так даже лучше! Пойдемте, посмотрим его!