Хорёк. Алексей Иванников

однако постигал я его на личном опыте. В первый раз мне крупно повезло! Если бы я сразу же попался: тогда моя карьера могла завершиться, только начавшись. Однако постепенное – по шажкам – освоение процесса дало возможность набраться опыта и избежать ошибок. И особенно главной из них: недооценки жертвы.

      Ведь пошедший на дело щипач, если он считает всех вокруг лохами, а себя ощущает пупом земли: он ведь почти обречён! Одно неловкое неосторожное движение: и вот уже чужие руки хватают тебя за шкирку, злобный ощеренный рот что-то орёт прямо в лицо и желанная прежде добыча превращается в вещественное доказательство. Попробуй убеги потом на маленьких кривых ножках от разгневанного терпилы, ощутившего себя вдруг могучим Голиафом! И при этом обиженным мелким таким и жалким Давидиком…

      Подобный исход стал бы для меня абсолютно неприемлем, так что исключительно осторожно осваивал я данный процесс. Только стопроцентная гарантия, только верная надёжная цель, только максимально широкий – на случай обнаружения – круг подозреваемых, чтобы затеряться среди кучи возможных кандидатов. В дальнейшей своей жизни, кстати, я никогда больше не крысятничал. И ради безопасности, и просто потому, что воспринималось подобное не слишком хорошо. Хотя говорить, что в саду я был среди своих: слишком жирно! Один жиртрест чего стоил: мерзкий жирный боров, лишившийся любимой игрушки. То есть я даже не украл её: ту самую блестящую чёрную машинку – которой он хвастался перед всеми, задаваясь сверх меры и дразня всех без исключения – я просто сломал. Сломал так, что никакому восстановлению она уже в принципе не подлежала, причём заподозрить он мог любого, что и вылилось в несколько драк и потасовок, после одной из которых – уже под занавес – его выперли наконец из сада.

      Благодаря чему я и избавился наконец от главного своего врага и гонителя, хотя и без него хватало в саду мерзких типов. Я был всё-таки слишком мелкий для своего возраста, так что даже перейдя в среднюю группу, не мог почувствовать себя спокойно. Даже вновь появившиеся пятилетки смотрели на меня сверху вниз, так что, если появлялась возможность, я старался слинять. Когда все гуляли на открытом воздухе, то именно тогда я совершал вылазки на улицу, так сказать за флажки, притворяясь потом … . На такой большой вместительной площадке было где затеряться! Я помню несколько качелей, пару песочниц, карусели и несколько игрушечных домиков, где якобы я и скрывался, когда воспитатели созывали всех и не могли меня найти.

      Помимо улицы я иногда прятался в кинотеатре. Если удавалось подкараулить момент, когда служащие закрывали двери, то в наступившей уже темноте я мог проскочить мимо. Неловкие тётки вряд ли стали бы отлавливать прошмыгнувшую тень, растворившуюся уже в черноте зала, а останавливать сеанс ради какого-то одного мелкого зайца они не стали бы. Я тихо устраивался где-нибудь в верхних рядах в одном из громоздких кресел и смотрел фильм. То есть если кино мне нравилось, я мог пялиться до самого конца в широкий мерцающий экран,