Васёк Трубачёв и его товарищи. Валентина Осеева

доброе лицо с глубокими, запавшими глазами. Ему показалось, что около знакомых ему с детства ямочек на ее щеках протянулись, как ниточки, новые морщинки.

      – Нет, не возьму! – решительно сказал он, засовывая в карманы руки. – Лыжи – это баловство. Захочу – и так достану. – Он встал из-за стола и погладил мать по плечу: – Ложись спать, мама!

* * *

      Но дольше всего горел огонек над широким крыльцом школы. Ребята давно разошлись по домам, а за освещенными окнами второго этажа, уютно сдвинув кресла, тихо, по-семейному, беседовали учителя со своими бывшими питомцами.

      – Воображаю, как вы там мерзли! – с тревогой говорила старая учительница, которой все еще помнились эти мальчики такими, какими они пришли к ней в первый класс, держась за руки своих матерей.

      – Да там не до мороза. Разотрешь снегом уши, и опять ничего, – застенчиво поглядывая друг на друга, рассказывали молодые бойцы.

      В одном из классов за партой сидел Алеша-снайпер. Его ноги не помещались под скамейкой, длинная фигура возвышалась над полированной крышкой.

      Он любовно и тщательно оглядывал парту и с сожалением говорил:

      – Тут у меня и буквы были вырезаны: А. М. Эх, другая парта, верно! Или краской затерли…

      Перед Алешей стоял вожатый Митя.

      – А ты, кажется, здесь вожатый теперь? – спросил Алеша. – Я ведь помню тебя. Когда мы уходили на фронт, ты был в седьмом, кажется?

      – В седьмом. А теперь в девятом. Учусь! С ребятами воюю! – засмеялся Митя, присаживаясь на край Алешиной парты.

      – А что, трудный состав? – деловито осведомился тот. И, не дожидаясь ответа, серьезно сказал: – Главное – дисциплина. Ты их, знаешь, сразу приучай. Дисциплина, брат, великое дело!

      Он вскочил, прошелся по классу и, остановившись перед Митей, щелкнул пальцами:

      – Сразу приучай! А то потом ох и трудно будет! Вот где я это понял – на фронте! Там, знаешь, с нами нянчиться некому.

      Алеша присел рядом с Митей, указал глазами на дверь и понизил голос:

      – Это здесь ведь учителя уговаривают, объясняют, прощают… а там фронт… война… приказ… Дисциплина – это все!

      – Точно! – решительно подтвердил Митя. – Ребят распускать никак нельзя!

      Алеша посмотрел на него и вдруг расхохотался.

      – По себе знаем, верно? Мы один раз тут такую штуку устроили!.. – с увлечением сказал он.

      Перебивая друг друга, они стали вспоминать первые годы учебы, свои проделки и шалости, учителей и строгого директора.

      – Ух ты! Я его и сейчас побаиваюсь. А ведь чего, кажется, – добрейший человек!

      – Алеша! Митя! – донеслось из коридора.

      Глава 3

      Семья Трубачёва

      Отец Васькá, Павел Васильевич, работал мастером в паровозном депо. Павел Васильевич любил свое дело. К паровозу у него было особое отношение. Большое ворчливое чудовище, выдувающее пар из своих ноздрей, казалось ему живым. В разговорах с Васьком он любил употреблять выражения: «здоровый паровоз», «больной паровоз».

      Васёк запомнил рассказы отца:

      – Стоит, пыхтит, хрипит,