Простите, простите, простите меня…. Александр Володин

Володин, оказывается, не любил, бывал с ними небрежен, но в горькую минуту как раз в слове увидел единственного спасителя. «Слово, теперь нужда в тебе, – каялся автор „Записок нетрезвого человека“ (в другом варианте только что приведенного высказывания). – Защити меня от моей собственной глупости, от неописуемых ошибок моих, от больной, каждое утро просыпающейся совести, от вин моих – настоящих, а не воображаемых, – чтобы слово к слову, чтобы одно слово осеняло другое, стоящее рядом. Чтобы они вступились за меня – не перед другими, а передо мною самим».

      Вступалась за него поэзия, перед которой Володин, как помним, благоговел со школьных лет.

      Превосходство поэзии и перед прозой, и перед драматургией было для него совершенно неоспоримо. В «Записках нетрезвого человека» он без тени сомнения заявлял: «Хитрая проза жизни может соблазнять лишь тем, что крадет у поэзии. Но, заблуждаясь и погибая (в который раз!), простодушная слепая поэзия то и дело одерживает победу и смотрит сверху на трезвую суетность жизни».

      Ничто так не огорчало и не возмущало Володина, как эта самая «трезвая суетность жизни». Ей он противостоял – как мог: побеждал ее и оказывался побежденным, бунтовал и смирялся, протестовал и скоморошничал, – при этом всегда оставаясь самим собой.

      Книга стихов

      Неуравновешенный век

      Сны

      «Неверие с надеждой так едины…»

      Неверие с надеждой так едины,

      то трезвое неверье верх берет

      и блик надежды угасает, стынет,

      но так уже бывало. В прошлый год,

      и в прежний век, и в те тысячелетья

      надежды всё обманывали нас.

      И вновь неверью нечем нам ответить,

      и свет надежды все слабее светит,

      слабее светит, как бы не погас…

      «Отпустите меня, отпустите…»

      Отпустите меня, отпустите

      рвы, овраги, глухая вода,

      ссоры, склоки, суды, мордобитья —

      отпустите меня навсегда.

      Акробатки на слабом канате,

      речки, заводи, их берега,

      на декорационном закате

      нитевидные облака,

      мини-шубки, и юбки, и платья,

      не пускайте меня, не пускайте,

      на земле подержите пока!

      «Необозримый залив полыхает снегами…»

      Необозримый залив полыхает снегами.

      Он по-соседски в бескрайнее небо глядится.

      Два выходных начались, чтобы длиться и длиться.

      Лыжницы окольцевали себя рукавами

      жарких своих свитеров и наги, как наяды.

      Лишь раздевают безумные эти наряды.

      Блещет лыжня, уводящая вдаль и навеки.

      Встречная тоже уходит в безвестные дали.

      Веки смежив, позабывши обиды, наветы,

      лыжницы здесь отрясают земные печали…

      Но говорят, будто это лишь два выходных и не боле.

      Два выходных перед новой неделей, не боле.

      Да