Тридцатая любовь Марины. Владимир Сорокин

В двадцать шестом.

      – Бедняга.

      Марина разложила листочки сыра на тарелке.

      Валентин с треском снял кожу с колбасы и стал умело пластать ее тонкими кусочками.

      – Тебе повар «Метрополя» позавидует, – усмехнулась Марина, открывая розеточку с икрой. – Все-таки холостяцкая жизнь многому учит.

      – Бэзусловно, – продолговатые овалы ложились на дощечку.

      – Послушай, а что ж твоя домработница тебе не готовит?

      – Почему не готовит? Готовит.

      – А сейчас?

      – Не каждый день же ей тут торчать…

      – Она когда приходит?

      – Вечером.

      – Ну, ты ее, конечно, уже, да?

      – Было дело, котеночек, было…

      – Ну?

      – Не интересно. Закомплексованный советский индивидуум.

      – Фригидна, что ль?

      – Да нет, не в этом дело. Она-то визжала от восторга. Билась, как белуга подо мной. Я о другом говорю.

      – Дикая?

      – Абсолютно. Про минет впервые от меня услышала. Сорок восемь лет бабе.

      – Ну а ты бы просветил.

      – Зайка, я не умею быть наставником. Ни в чем.

      – Я знаю…

      Марина помогла ему уложить колбасу на тарелку.

      Валентин зажег конфорку, с грохотом поставил на нее высокую кастрюлю:

      – Борщ, правда, варит гениально. За это и держу.

      – А ей действительно с тобой хорошо было?

      – Со мной? Котик, только ты у нас патологическая мужефобка. Кстати, поэтому ты мне и нравишься.

      – Да кто тебе, скажи на милость, не нравится?! С первой встречной готов.

      – Правильно. Я, милая, как батенька Карамазов. Женщина достойна страсти уже за то, что она – женщина.

      – На скольких тебя еще хватит…

      – Будем стараться.

      – Тоже мне…

      – Слушай, cherie, в тебе сегодня чувствуются какие-то бациллы агрессивности. Это что – влияние твоей экзальтированной любовницы?

      – Кого ты имеешь в виду?

      – Ну, эту… которая и не играет, и не поет, и не водит смычком черноголосым.

      – Мы с ней разошлись давно, – пробормотала Марина, жуя кусочек колбасы.

      – Вот как. А кто же у тебя сейчас?

      – А тебе-то что…

      – Ну, котенок, успокойся.

      – А я спокойна…

      Валентин снова открыл холодильник, достал начатую бутылку шампанского, снял с полки бокалы:

      – За неимением Аи.

      – Сто лет шампанского не пила.

      – Вот. Выпей и утихомирься.

      Слабо пенясь, вино полилось в бокалы.

      Марина взяла свой, посмотрела на струящиеся со дна пузырьки:

      – У меня, Валечка, сейчас любовь. Огромная.

      – Это замечательно, – серьезно проговорил Валентин, пригубливая вино.

      – Да. Это прекрасно.

      Марина выпила.

      – А кто она?

      – Девушка.

      – Моложе тебя?

      – На пять лет.

      – Чудесно, – с изящным беззвучием он поставил пустой бокал, снял крышку с хрустальной розеточки, полной