Улисс. Джеймс Джойс

вышел последним, сунув обратно в карман сложенную газету. Взор его оставался чинно потуплен, пока каталка с гробом не повернула налево. Железные колеса визгливо скрежетнули по гравию, и отряд тупоносых башмаков двинулся за каталкой по аллее могил. Тари тара тари тара тару. Батюшки, тут разве можно петь.

      – Мавзолей О’Коннелла{342}, – сказал Дедал рядом с ним.

      Кроткие глаза мистера Пауэра поднялись к вершине высокого обелиска.

      – Тут он покоится, – произнес он, – среди своего народа, старый Дэн О’. Но сердце его погребено в Риме. А сколько разбитых сердец погребено тут, Саймон!

      – Там вон ее могила, Джек, – сказал мистер Дедал. – Скоро и я лягу рядом. Да призовет Он меня, когда будет воля Его.

      Не удержавшись, он начал тихо всхлипывать, бредя неровной, оступающейся походкой. Мистер Пауэр взял его под руку.

      – Ей лучше там, где она сейчас, – мягко промолвил он.

      – Да, я знаю, – ответил сдавленно мистер Дедал. – Она сейчас на небе, если только есть небо.

      Корни Келлехер шагнул в сторону и пропустил остальных вперед.

      – Печальные события, – учтиво заговорил мистер Кернан.

      Мистер Блум прикрыл глаза и дважды скорбно покивал головой.

      – Все остальные надели шляпы, – заметил мистер Кернан. – Я думаю, и нам тоже стоит. Мы последние. Это кладбище коварное место.

      Они покрыли головы.

      – А вам не кажется, что его преподобие отслужил слишком скоропалительно? – сказал с неодобрением мистер Кернан.

      Мистер Блум солидно кивнул, глянув в живые глаза с красными прожилками. Скрытные глаза, скрытные и обыскивающие. Видимо, масон: точно не знаю. Опять рядом с ним. Мы последние. В равном положении. Авось, он что-нибудь еще скажет.

      Мистер Кернан добавил:

      – Служба Ирландской Церкви{343}, на Иеронимовой Горе и проще и более впечатляет, я должен это сказать.

      Мистер Блум выразил сдержанное согласие. Язык, конечно, многое значит.

      Мистер Кернан торжественно произнес:

      – Я есмь воскресение и жизнь.{344} Это проникает до самой глубины сердца.

      – Действительно, – сказал мистер Блум.

      Твоего-то может и да но какой прок малому в ящике шесть футов на два с цветочком из пятки? Ему проникает? Седалище страстей. Разбитое сердце. В конечном счете насос, качает каждый день сотни галлонов крови. Потом в один прекрасный день закупорка, и ты с концами. Их тут вокруг навалом: кишки, печенки, сердца. Старые ржавые насосы – и ни черта больше. Воскресение и жизнь. Уж если умер так умер. Или идея насчет Страшного суда. Всех вытряхнуть из могил. Лазарь! Иди вон.{345} А пошла вонь, и трюк провалился. Подъем! Страшный суд! И все шныряют как мыши разыскивают свои печенки и селезенки и прочие потроха. Чтоб все до крохи собрал за утро, так твою и растак. Ползолотника праху в черепе. Двенадцать гран ползолотника. Тройская мера

342

Сердце Дэниэла О’Коннелла, умершего в Италии на пути из Рима, было погребено в церкви Св. Агаты при Ирландском колледже в Риме; тело же захоронено на кладбище Проспект в Дублине.

343

Ирландская Церковь – ирл. ветвь англиканской церкви со службой по-английски. Том Кернан, согласно рассказу «Милость божия», некогда перешел из этой церкви в католичество, но сохранил, как видим, предпочтение к ней.

344

Я есмь воскресение и жизнь – Ин. 11, 25.

345

Лазарь! иди вон – слова Христа, воскрешающего Лазаря (Ин. 11, 43).