Продается шкаф с любовником. Людмила Милевская

полет завершился падением. Пролетев метров пять, Пендраковский приземлился в гостиной.

      Теперь его мучило многое: боль в щеке, в пояснице, в боку и желание знать, почему он летает.

      На первый взгляд причин для левитации не наблюдалось: крылья не выросли, а вес, напротив, за последние годы изрядно возрос.

      Но (увы!) именно на свой взгляд Пендраковский и не мог положиться. Взгляд был неточным по причине затекшего глаза. Уже и второго.

      А знать хотелось!

      Очень хотелось знать, какая сила послала его, несчастного хозяина шкафа, в полет?

      И что разожгло эту силу?

      Оторвавшись от пола, Пендраковский дрожащими пальцами отвел с глаз распухшие щеки и не поверил этим глазам. Он увидел голую женщину.

      Разумеется, незнакомую.

      Бедняжка в ужасе металась по углам, а за ней галопом скакал антиквар. Действие происходило в комнате покойной прабабки, в присутствии шкафа, из которого, похоже, дама и вылезла. В келье старушки шел жуткий выброс энергии. Стекла в окнах звенели, дрожали полы, шкаф ходил ходуном, антиквар же тыкал пальцем в сторону Пендраковского и осатанело вопил:

      – Даша, что ты нашла в этом уроде?

      Требуя у дамы ответа, ответить ей антиквар не давал, яростно возвещая:

      – Скотина он! Импотент! Страшная рожа!

      «И этот знает уже о моей импотенции, – загоревал Пендраковский. – Но к чему оскорбления? – вдруг обиделся он. – Я не скотина и совсем не урод. А рожа У меня вообще симпатичная».

      И тут до него дошло, что антиквар эту женщину называет по имени – ну разве не удивительно?

      Пендраковский поднялся с пола и, направляясь к месту баталии, наивно спросил:

      – Простите, вы разве знакомы?

      Антиквар выпустил из себя сноп огня (образно выражаясь) и проревел, тыча пальцем в голую Дашу:

      – Эта сучка – моя жена!

      Затем его палец изменил направление и уперся в грудь Пендраковского.

      У того потемнело в глазах, – Она сучка, а ты скотина! – проревел антиквар, наводя свой страшный кулак на скулу Пендраковского.

      Тот вжал голову в плечи, но удар был предотвращен нечеловеческим воплем раздетой Даши.

      – Не смей трогать Валеру! – провизжала она, бесстрашно заслоняя своей соблазнительной грудью оседающего на пол Пендраковского.

      Опускаясь к плинтусу, Пендраковский жалобно простонал:

      – Женщина, мы незнакомы.

      – Женщина? – поразилась она и с угрозой спросила:

      – Лерик, как ты меня назвал?

      – Вот вам крест, я вас впервые вижу, – заявил атеист Пендраковский и лихорадочно начал креститься.

      Атиквар и Даша остолбенели.

      – Что ты сказал? – плаксиво проблеяла голая Даша. – Мерзавец, ты клялся в любви!

      – Я вас вижу впервые, – упрямо повторил Пендраковский и дерзко добавил:

      – Обоих.

      Ответом ему была пощечина. Звонкая, но тяжелая.

      За ней вторая. И третья. И четвертая…

      Даша била, но он не плакал – плакала она.

      – Ах, мерзавец! Мерзавец! Ты клялся в любви! – рыдала женщина.

      Щеки