Белая роза, Черный лес. Оуэн Дэмпси

пальце поблескивало обручальное кольцо.

      – Ты женат?

      – Уже четыре года. Хельгу Даговер помнишь?

      – Конечно.

      – У нас два сына – Бастиан и Юрген.

      – Мои поздравления.

      – Настоящие арийские дети, как раз такие, какие нужны родине. Конечно, когда они вырастут, война кончится, и они будут пожинать плоды наших усилий.

      Франка не ответила. Ею овладело такое отчаянное желание бежать, скрыться, что едва хватило сил усидеть на месте.

      – Хочешь, фотографию покажу?

      – Конечно.

      Беркель достал из кармана бумажник, вынул фотографию. Лицо у него потеплело – таким его Франка еще не видела.

      – Скажи ведь, красавчики?

      – Да.

      – Ужасно их люблю. Плохо в моей работе то, что приходится мало бывать с семьей, но они всегда в моем сердце.

      Беркель убрал фотографию в бумажник и достал из кармана серебряный портсигар. На нем были какие-то чужие инициалы. Он опять предложил сигарету; Франка отказалась. Уже много лет она не курила, и первая сигарета лишь усилила тошноту, которая то и дело в ней поднималась.

      Беркель закурил, откинулся назад. Франка опять вспомнила о человеке в лесном домике.

      – А ты так и не вышла замуж?

      – Не вышла.

      – Тебе сейчас двадцать шесть? У тебя есть все. Ты же не захочешь окончить свои дни старой девой? Время для деторождения уходит. Когда юность отцвела, ее уже не вернуть.

      – Я помню, сколько мне лет, Даниэль.

      – Я ничего такого не хотел сказать. Не хотел тебя обидеть. Ты даже красивей, чем раньше.

      – Да все в порядке, Даниэль, спасибо тебе еще раз. – Франка не могла заставить себя смотреть ему в глаза.

      – Ты уже подростком была очень хорошенькая. – Даниэль откинулся назад, завел руки за голову. – Да, как сейчас помню. Мне все мальчишки завидовали. Моя девушка – самая красивая во Фрайбурге. А я – самый счастливый парень. Что же у нас случилось? Ты так и не объяснила. Просто бросила меня.

      Я увидела, кто ты на самом деле. Поняла, во что тебя превратили.

      Франка не знала – притворяется ли он, хочет проверить ее искренность, или в самом деле не догадывается? До сих пор ничего не понял? Они расстались в тридцать шестом, когда ей было девятнадцать. Даниэль делал попытки ее вернуть, а она, хотя твердо отказалась с ним встречаться, старалась не отталкивать молодого человека слишком резко – боялась его растущей власти и влияния, как сотрудника гестапо.

      В 1938 году в Ночь разбитых витрин, когда на улицах Фрайбурга и всех других городов Германии сверкали осколки стекла – от витрин магазинов, принадлежавших евреям, – а в ночном небе вставало зарево горящих синагог, Даниэль был среди погромщиков. В этой бойне государственного масштаба, государством же организованной, погибли тысячи людей, и Беркель оказался в числе вожаков; он и прочие негодяи вышвыривали из домов торговцев-евреев и жестоко их избивали. Та ночь открыла Франке глаза на то, чего добиваются для Германии нацисты. Она пересмотрела свои взгляды. Уехала из Фрайбурга – в основном чтобы не встречаться больше