Господь, прибежище мое… Мой путь к Богу. Любовь Княгницкая

на рынке, а оказалось, что этого мало даже на пальто. Сестра была опытнее меня, она говорит: «Пошли к “паленым” вещам?» Я ей кричу: «Не хочу паленого!», встала и стою. Она рассмеялась, поняла, что я не знаю, что значит «паленый» и объяснила мне, что это самопошив, и он намного дешевле и, может быть, даже лучше, чем «фирменные» вещи, и мы пошли к ее знакомой торговке. Та подобрала нам пальто бутылочного цвета с большими пуговицами в два ряда с перламутром зеленого цвета. Пальто мне понравилось, но оно было на два размера больше, чем надо. Я говорю сестре: «Нина, давай еще поищем, размером поменьше», а она мне отвечает: «Ты учишься на повара, а повара все толстые, это тебе не на один год будет».

      Решили – берем, продавец еще и уступил в цене. На оставшиеся деньги я уговорила сестру купить мне плюшевое пальто на зиму, они в моду тогда только входили, и мне они нравились. В моде мы ничего не понимали, и поэтому купили плюшевое пальто с тремя большими яркими пятнами: белым, черным и рыжим. Пальто было приталено, я в нем была похожа на молодого пестрого бычка.

      Зеркала на рынке не было, я сама себя со стороны не видела, да и моя сестра не была модницей. Больше толкаться на рынке в поисках чего-нибудь более приличного она не желала. Мы очень устали и купили то, что купили. Нина с облегчением вздохнула – выполнила мамину просьбу. Довольные покупками, мы поспешили домой. На следующий день я побежала в училище в новой плюшевой шубке. Когда после занятий мы пришли с подругой в раздевалку, и я стала одевать свою обновку, позади себя я услышала смех однокурсниц. Я поняла, что смеются надо мной, да еще и спрашивают: «Где ты такую шубку приобрела, не подскажешь? Мы тоже себе пойдем, купим». Потом они посоветовали мне отвезти ее домой – пусть мама в ней ходит за коровами. Но у меня ничего другого все равно не было, и я ходила в ней, и не обращала внимания на насмешки. Мне было в ней тепло.

      Однажды в феврале я поехала к маме на день рожденья, было очень холодно, и я надела свою плюшевую шубку. Стол стоял у окна, папа сидел, обедал, смотрел в окно и увидел, как вихрем сбило с ног бычка, и тот упал. Он подумал, что теленок сорвался с привязи и уже собрался выйти из дома и загнать его в хлев. Пока он одевался, я уже дошла до порога, он вышел, увидел меня и от неожиданности говорит: «Мне показалось, что это бычок, а это моя дочь в шкуре бычка». Потом он стал надо мной подшучивать: «Как вы могли такое купить, куда ваши глаза смотрели, и это моя дочь-красавица в шкуру теленка залезла». Мамы в доме не было – она корову доила в хлеву. Папа, когда услышал, что она зашла в сени, обратился к ней: «Ксения, заходи, может, ты тоже подтвердишь, что эту шубку нужно одевать не нашей дочке, а тебе, когда идешь доить коров, они примут тебя за теленка и отдадут все молоко. Как она могла купить такую карикатуру! Снимай и отдавай маме – пусть красуется перед коровами». Я больше ничего из той поездки не помню. Не помню, как мы отметили День маминого рождения. Помню, что уезжала рано на молоковозе в Новотроицк, а оттуда на рейсовом автобусе в Херсон.

      Когда я окончила