Чувства и вещи. Евгений Михайлович Богат

века. А бывает…» – «Что бывает, – трясу его, – что?!» А он: «Феофана Грека хочешь? Миниатюру?» Я шалею: «Неси!» Побежал, вернулся: «Нет Грека – академику одному обещано было, он заезжал в мое отсутствие». Я чувствую, у меня сейчас будет инфаркт. «Ну, не Феофана, молю, ну, хоть что-нибудь!» Опять побежал, вернулся с восемнадцатым веком. С серединой…

      – А самовар он может достать? – выдавила из себя одна школьная наша подруга. – Северный, старинный?

      – Может.

      – А лапти вологодские? – оживился кто-то.

      – И лапти может! – ликовала Владеющая. – Володя-сантехник личность фантастическая. Что лапти! Он недавно прялку раздобыл – любой музей лопнет от зависти. Два семейства из-за нее чуть не передрались, но потом, как люди интеллигентные, разошлись мирно: распилили надвое и жребий тянули – кому низ, кому верх.

      – Те, кому выпал низ, сейчас разводятся, опять будут пилить… – с тонкой иронией заметил хозяин дома.

      – А ты не пилил бы?! – быстро поставила его на место жена. – Ну конечно, – вернулась она к основной теме, – и самовар, и лапти – это вещи сопутствующие для Володи. Его коренное увлечение – иконы. Тут он бог. Но… – она понизила таинственно голос: – Есть человек и поважнее его. Сашка…

      – Сашка?.. – выдохнули мы, как зачарованные.

      – Да. По кличке Псих.

      – Тот, – поморщился муж, – что ходит к нам по ночам?

      – Сашка, – повествовала дальше жена, – собирает не через товарищей, он сам лазает по старым церквам, и после тишины соборов его угнетает шум города, потому и ходит ночами. Он ужасно нервный: когда достает икону, у него руки играют…

      – А не кажется тебе, – подал, наконец, голос психолог-лингвист, – что Сашка с иконой сигматически то же самое, что Гамлет с гитарой? Шекспировский герой с расхожим символом наших дней и, извини меня, конокрад тоже с определенным…

      – Зарабатывает он, – невежливо перебил его хозяин, – побольше, чем в минувшие века конокрады.

      – Вечные типы с сегодняшними символами, – мудро вздохнул старик-юноша.

      – Зарабатывает он, конечно, хорошо, – сердито согласилась жена, – но кто еще достанет вам икону школы Дионисия? Рублева и Черного? Псковскую, новгородскую, суздальскую? Византийскую? Кто, если не он?! Любые…

      – …масти, – подсказал психолог-лингвист.

      И тут она рассвирепела. От возбуждения лицо ее казалось покусанным пчелами.

      – Это не твоя область – иконы. Их язык тебе не понятен.

      – А что они вам говорят? – осмелел я.

      – Они говорят мне, – торжественно возвысила она голос, – я – та ценность, которая существует независимо от тебя, от твоего дома, от времени, в которое ты живешь, я родилась в веках и уйду в века. Я стала на миг стеною в твоем доме, чтобы напоминать тебе о вечности. Лови же этот отблеск чистого золота… – И она, растроганная, умолкла.

      И тогда я первый раз за вечер рискнул выдать при «недреманном оке» развернутый текст.

      – Что