Подмена. Галина Валентиновна Чередий

весьма весомую речь о каких-то процессуальных нарушениях, допущенных в отношении меня, и господин следователь, как ни странно, выслушал его с видом смиренной овцы. Надо же, какая метаморфоза! Последовавший далее допрос был откровенно формальным и заключался в том, что я назвала свои имя, фамилию и прочие данные и ответила максимум на десяток вопросов о том, где была и чем занималась с такого-то по такое время, уверена ли я, есть ли этому свидетели и, собственно, все. Все это Амиранов явно с нарочитой медлительностью вносил в протокол, а в кабинете тянулись минуты тишины, разбавленные только тихим стуком клавиш и тиканьем настенных часов.

      – Думаю, моя клиентка и так уже дала достаточно пояснений и чрезвычайно устала, – сухо объявил Радин сразу после этого, и, о чудо! Амиранов даже не посмел ему возразить. – Если вам нечего ей предъявить, или нет материалов, с которыми она должна ознакомиться, мы бы хотели вас покинуть.

      Радин пробежался взглядом по протоколу, который отпечатал Амиранов, потребовал вычеркнуть пару фраз, передал его мне. Я тоже его прочитала и подписала там, где сказали.

      – Ну, что же, теперь нам точно пора, – засобирался адвокат, жестом предлагая мне подняться.

      Ответом опять же было что-то невнятное об экспертизах, моем обязательном медицинском освидетельствовании, а потом Амиранов сунул мне бумагу с подпиской о невыезде и повестку на следующий понедельник. После одобряющего кивка Радина я расписалась, получила обратно свой паспорт, и мы покинули проклятый кабинет к моей огромной радости.

      Глянув на телефон, я поняла, что, хоть мне казалось, будто все происходило довольно быстро, на самом деле была уже половина девятого. Радин предложил заехать перекусить, что мы и сделали, и во время этого ужина он все продолжал мне объяснять, как и что будет происходить дальше, что мне можно делать и говорить, а чего не стоит. Но я слишком устала, и, как ни старалась отложить все у себя в голове, единственное, что царило в моем разуме – это чувство облегчения и некоторое онемение. Думать ни о завтрашнем дне, ни о дальнейшем будущем, ни о самом факте зверского убийства Комарова, ни о чем вообще не хотелось.

      Когда меня любезно подкинули к дому, был уже поздний вечер. К счастью, ни с кем из соседей я не столкнулась. Не то чтобы для меня имело значение, что они теперь обо мне думают, просто не хотелось бы говорить сейчас ни с кем.

      Откупорив бутылку красного вина, которая стояла в холодильнике с прошлого Нового года, взяла ее и бокал в ванную. Забравшись по самую шею в ароматную пену, цедила терпкую жидкость по глотку, желая ощутить, как отпускает напряжение по мере того, как алкоголь распространяется по крови. Поэтому, когда требовательный долгий звонок снова привел мои нервы в натянутое до звона состояние, я, смачно выругавшись, натянула халат и понеслась к двери. Резко распахнув ее, уже была готова обрушить целый поток площадной брани на голову неудачника, явившегося столь не вовремя. И тут же поперхнулась словами, сталкиваясь с Его гневным взглядом.

      – Где ты была?

      Глава 18

      Не знаю, что было