По волнам жизни. Том 2. Всеволод Стратонов

будто ни важность момента, ни все его серьезные последствия ими еще достаточно не осознаются.

      Призывы по мобилизации. И наш банк заметно опустел, – ушло вдруг человек пятнадцать – двадцать: чиновников, счетчиков, сторожей.

      В тот же день начались уличные патриотические манифестации. Искренние ли? Да, искренние, многих, несомненно, они захватывали. Особенно усердствовала молодежь. Но манифестантам надо иметь цель. С развевающимися национальными флагами дефилируют по городу, направляясь к старинному Екатерининскому дворцу, где живет тверской губернатор – фон Бюнтинг. Многих шокирует – и об этом в Твери повсюду говорят, – что патриотические ответы – призывая к беспощадной борьбе с немцами – дает манифестантам с балкона дворца губернатор – немец. По молве, Бюнтинг считался состоящим под покровительством именно немецкой дворцовой партии.

      Первая отправка на фронт войск местного гарнизона. На соборной площади – молебствие. Выстроились пехота – Московский полк и артиллеристы.

      Говорит слово архиепископ Серафим. О нем говорят, что это – бывший полковник:

      – Государь император призывает вас защищать границы родины…

      И вдруг повышает голос до высшего напряжения:

      – Так идите же!!

      Переходит на мягкий, ласковый тон.

      – А мы, остающиеся здесь, каждодневно будем возносить о вас молитвы к престолу Всевышнего!

      Всматриваюсь в лица ближайших солдат-артиллеристов. Напряженное, вдумчиво застывшее внимание, когда слушают слова архиепископа.

      Позже вновь уже сформированным частям городское управление решило выдать какие-то знамена, хранившиеся едва ли не от ополчения 1812 года. Ожидали, что передавать их частям будет городской голова. Но передачу их взял на себя губернатор фон Бюнтинг.

      В Твери опять заговорили:

      – Не быть добру! Немец дал знамена на войну с немцами…

      Были его вмешательством смущены и войска, получившие эти исторические знамена.

Военное время

      Потянулись долгие томительные месяцы. Постоянные неудачи сменялись редкими днями со счастливыми вестями с театра войны. Надежда на успех казалась иногда совсем потерянной, а то вдруг, после какого-нибудь успеха, она вновь воскресала. Чувствовалось, что правительство бессильно справиться с легшей на его плечи задачей, но общественность шла широко на помощь, – поскольку ее пускали действовать.

      Приходили волновавшие местное население сведения о потерях среди тверичан. Стали появляться в городе и свои раненые.

      А призывы шли непрерывной чередой.

      На улицах неумолчно слышалась солдатская песнь. Тверская губерния из неистощимого, казалось, запаса вливала свое мужское население в ряды войск… Призываемые – постоянно на улицах: либо идут за город на учение, либо – с узелками в бани. Лихо разносятся их песни – и летом, и зимою.

      На некоторых улицах, поближе к казармам, каждый день – учение солдат. И эта картина понемногу становится привычной, быть может – слишком привычной.

      Эшелон за эшелоном