По волнам жизни. Том 2. Всеволод Стратонов

в пользу бедных учеников благотворительный вечер. По местному обычаю кто-либо должен был в этом случае являться «ответственным распорядителем», им пришлось считаться мне.

      В качестве аттракциона мы ввели «ключи счастья». Висели на ленточках двенадцать разных ключей и один замок. Заплативший 50 коп. имел право выбрать один из ключей и открыть им, если угадал ключ, замок. Отгадавший получал очередной выигрыш.

      В числе пожертвований на эту лотерею была целая пачка открыток с портретами. Мы их разложили по 2–3 штуки в конвертах.

      Вижу, какая-то дама выиграла такой конверт. Рассмотрела открытки – и вдруг резко направилась к полицейскому приставу. О чем-то шепчутся.

      Пристав становится каким-то серьезным, смотрит в нашу сторону. Потом медленными шагами направляется ко мне:

      – Вы – ответственный распорядитель?

      – Я.

      – Прошу, отойдем в сторону!

      Отходим. Пристав вынимает из кармана конверт с открытками.

      – Потрудитесь объяснить, что это значит?

      Пожимаю плечами.

      – Открытки! Портреты.

      – Да, я и сам вижу, что портреты. Но кто на них изображены-с?

      – Покажите-ка! Вот это – Владимир Соловьев. Философ такой был. Вы не знаете? Очень известный. Ну, а это – да вот надпись: великая княгиня Елизавета Федоровна.

      Это, действительно, была она, снятая в костюме сестры милосердия. Тогда были в большом распространении и портреты ее сестры, императрицы Александры Федоровны, также в костюме сестры.

      – Вот что… – протянул пристав. – А я думал…

      Он стоял с видом, точно проглотил что-то кислое.

      – Что же такое вы думали?

      – Совсем другое! – засмеялся пристав. – Впрочем, ничего!

      И он поспешил стушеваться.

      Трудно было удержаться от смеха. Ясно было, что он со своею дамой принял Соловьева, благодаря его шевелюре, за пресловутого Распутина, а великую княгиню – за ее сестру, императрицу.

      В ту пору Распутин был на вершине своего могущества, и об его отношениях с царской семьей выливались ушаты грязи, в которые тогда иные верили. Очевидно, бедняга пристав решил нас изловить в злонамеренной комбинации портретов, и на этом, быть может, выказать служебное усердие.

      Мы над этим случаем от души смеялись. Но потом я подумал, что – кто его знает… Мало ли чего полиция, в связи с этим, не доложит такого, что может повредить родительскому комитету. Поэтому, воспользовавшись необходимостью побывать, по случаю назначения в Ржев, у губернатора[11], я предупредил его об этом анекдоте раньше, чем могла сделать доклад полиция.

Жилица

      По старым широким привычкам мы, небольшой семьей, заняли в Твери на Мироносицкой улице, в доме доктора Истомина, квартиру в семь комнат, хотя, в сущности, нам столько комнат и нужно не было. Но когда началась война и жить стало труднее, мы решили часть комнат отдавать внаймы.

      На две комнаты, расположенные особняком в верхнем этаже, в которые вела лестница изнутри, заявила притязание

11

Пост тверского губернатора в 1906–1917 гг. занимал Н. Г. Бюнтинг.